Нужно было готовиться к экзаменам. В принципе. На самом деле, было бы неплохо заняться чем угодно: написать письмо Молли, например, погулять, поплакать, забившись под одеяло. Но вместо этого Люси сидела в библиотеке за три стола от Рейнара Пьюси, глупо прячась за огромной стопкой наугад набранных книг, и внимательно за ним наблюдала.

Чтобы не вызывать подозрений, она сняла с вершины стопки большую книгу про какие-то мифы об инфернальности открыла ее посередине и раз в две минуты переворачивала страницу.

Рейнар, как ни в чем не бывало, продолжал готовиться к экзаменам – или зачем он там сидел в библиотеке? С безумной раздирающей болью Люси отмечала его вечную красоту, которая раньше заставляла ее немного, но гордиться собой.

(Раньше – всего несколько недель назад! – она могла идти рядом с Рейнаром рядом и почти краснеть от мысли от того, что он такой красивый и что они вместе.
У нее были планы – прекрасные счастливые планы, похожие на картинки из романов: они вдвоем, оба работают: она пишет про магглов короткие смешные заметки в журнал, а он на какой-то серьезной работе в министерстве. У них свой большой дом с садом, конечно. И много кошек. А потом дети, конечно. С именами для детей она еще не определилась, но думала, что старшего сына, наверное, надо назвать в честь ее отца – Перси).

Впрочем, теперь все это не имело ни малейшего значения.

Он.
Ее.
Бросил.

Они расстались. Они больше не вместе.

(Они никогда не вступят в брак. Они никогда больше не поцелуются. У них не будет большого дома, детей и долгих вечеров у камина).

Почему?
Вот этого Люси вообще не могла понять. Почему? Что она сделала не так? Ей казалось – она все делает правильно. Она любила – любит его – больше всех на свете.

Она так гордилась им. У них все было так хорошо. Рейнар познакомился с ее семьей даже! Может это было лишним?

На глаза снова начали наворачиваться слезы – вечные противные слезы, она даже тихо всхлипнула и быстро перевернула страницу.
Она так старалась быть лучше всех. (Видимо, недостаточно).

Слеза капнула на изображение дьявола, и Люси испуганно обернулась: не бродит ли рядом обозленная библиотекарша.

(Ей не очень нравилась его фамилия: в смысле, к нему она, конечно, подходила идеально и была также идеальна как он сам, но Люси Пьюси звучало убийственно глупо, как детская обзывалка. Пришлось бы, наверное, называться Люсиль – Люсиль Одри Пьюси – это было гораздо взрослее и правильнее).

Она снова украдкой посмотрела на него через просвет между учебниками. Он читал и выглядел очень серьезным, даже нахмурился – и она с тоской думала, что еще неделю или чуть больше назад, она могла бы сесть с ним совсем рядом, прижаться к нему, положить голову ему на плечо. Он бы, наверное, ее обнял.
Теперь перед глазами совсем все поплыло. Она даже подумала было вернуться в гостиную, найти кого-нибудь из подруг (Вэл, например), сесть рядом с ней и уткнувшись ей в плечо протяжно затянуть уже ставшее за неделю привычным: «Почемууууу? Ну почемуууу?». Впрочем, Вэл, наверное, это уже порядком достало.

В этот момент Рейнар встал и направился к дверям (сделав это грациозно, прекрасно, неподражаемо). Люси, оцепенев, проследила как он расслабленной походкой дошел до дверей и скрылся из виду.

Она вскочила, почти обрушив башню из книг (почти, слава Мерлину), и замерла, почувствовав на себе недоуменные взгляды. Остановилась. Поправила выбившийся локон с невозмутимым видом, сунула книгу про инфернальность в сумку и быстрым шагом направилась прочь из библиотеки, надеясь успеть за Рейнаром.

Все грустно-мечтательные мысли вдруг выветрились и сменились новыми, острыми и похожими на маленькие иголки: он сейчас, наверное, идет к ней.
Кто такая «она», Люси не знала. Но представляла себе коварную слизеринку-семикурсницу с красными губами, брюнетку и, наверняка, пользующуюся любовными зельями направо и налево.

Люси не знала, что сделает, если увидит ее, но могла с уверенностью сказать: она первый человек в Люсиной жизни, которого она искренне ненавидела.
Она лихорадочно искала Рейнара взглядом – и нашла, через пару секунд. Он спокойно шел по коридору.

Люси бросилась за ним – изо всех сил стараясь еле слышно ступать.

Люси умудрилась потерять Рейнера из вида довольно быстро. В принципе – почти сразу, мгновенно. Блестящий результат, мисс Уизли. Внутренние аплодисменты и плюс десять баллов Хаффлпаффу.

Она все равно сосредоточено пошла в нужном, как ей казалось, направлении, надеясь его увидеть.

Было сложно (да что там, невозможно!) объяснить зачем она это делает и чего хочет добиться. Просто увидеть его, просто увидеть ее. Ту, ради которой, Рейнер ее бросил.

Рейнера нигде не было видно. Еще пара шагов по коридору. Внезапно она почувствовала колебание воздуха где-то за спиной, уголком глаза зафиксировала появившуюся как из ниоткуда тень, а потом услышала спокойный и безумно знакомый голос, в котором чувствовалась такая привычная полу-улыбка:

- Люси.

Ей бы хотелось это отрицать, но факт оставался фактом – она подпрыгнула от неожиданности. А потом резко развернулась.

- Что-то потеряла? Давай помогу.

Он почти улыбался. Вся его поза – небрежность и расслабленность, ни капли раскаяния или следов глубоких страданий. Казалось – будто все как обычно, между ними ничего и не изменилось, будто в любой момент он может нагнуться и поцеловать ее – как раньше.

- Ну здравствуй, маленькая шпионка.

Он издевается, он просто издевается. Откуда-то взялась ярость. Еще минуту назад Люси была готова упасть ему в ноги, и грустно, бесконечно тянуть: «Ну почему-у-у ты меня бросил? Я исправлюсь! Пожалуйста, давай вернем все как было!», а теперь она чувствует, как кровь закипает. Хочется сделать что-нибудь картинное, какой-нибудь сильный впечатляющий жест.

- Я ничего не потеряла, - она постаралась, чтобы ее голос звучал максимально холодно и отстранено. Или – еще лучше – надменно.  – Я иду в библиотеку. – в следующий момент она сообразила, что идет как раз из нее. Потому, поправив сумку на плече, она мрачно поправилась. – Из, из библиотеки. Готовлюсь к экзаменам. Тебе бы тоже стоило попробовать знаешь ли.

- Молодчина, Люси, - похвалила она саму себе. – Ты не могла бы казаться еще более жалкой, чем в этот момент.

Ее собственный голос показался ей глупым и неубедительным. Будто и не голос, а так – писк. Рейнер улыбался, глядя на нее сверху-вниз и смотрел на нее, будто она делала что-то очень забавное. Это вызвало еще один приступ недовольства.

- Хотя, знаешь что? Очень хорошо, что мы встретились, случайно, - она подчеркнула голосом это слово, - встретились. Я все равно планировала с тобой поговорить.

Люси сжала зубы, не имея ни малейшего понятия, что, собственно, скажет дальше. Ее мелко трясло от гнева, на глаза наворачивались слезы, а Рейнер был все еще слишком красивым и каким-то родным и глядя на него она думала, что им было так хорошо вместе, и что они были так счастливы, и что у них могли бы быть самые красивые дети на свете, и что жизнь несправедлива, и что во всем виновата «она». Кто она?

- Кто она? Я хочу знать. Я имею право знать.

Правда ведь?

Чем она лучше меня?

(Может не стоит говорить об этом?) Может не стоит говорить об этом в коридоре. Люси чувствовала себя жалкой, какой-то нелепой, нескладной, глупой и слишком-слишком маленькой. Я не буду плакать, - обещала она себе. – не буду плакать, не буду вести себя как истеричка. Я просто хочу узнать, что я сделала не так.

Чем она лучше меня? Она хорошо готовит? Хорошо одевается? Она чистокровная? Она красивее меня? Она умнее меня? Она старше меня? Она говорит по-французски? Она хорошо поет? Она всегда элегантна и прекрасна, у нее восхитительные манеры и она воплощение всех возможных идеалов? Столько вопросов, бесконечная череда вопросов. – все они вертятся на языке, они горькие, все до одного, щиплют, будто разъедают рот.

А сердце ноет, не переставая, непонятно теперь даже, что Люси чувствует сейчас, кроме бесконечной глупой боли. Почему все так, как случилось?

Люси вздрогнула всем телом: будто все прошило внезапной болью. Слова Рейнера, сказанные его мягким насмешливым тоном, его голосом, которым он так часто говорил ей комплименты и признавался в любви, злые, такие злые слова, казалось, снова разбивали сердце. Еще вчера она думала, что хуже ей уже быть не может: может.
-… Хорошая фигура, общительная, яркая... Мне продолжать?

А я? Я какая? Что не так со мной? Стыд (так он видел ее, возможно, уже давно заметил, что Люси следит за ним) мешался с растерянностью и горем, бесконечным страданием. Почему ты так поступаешь, Рейнер? Что я сделала тебе? Разве я сделала хоть что-то плохое?

- Можешь не продолжать, - прошептала она и сразу обнаружила, что в горле пересохло. Откашлялась. – Я поняла… Уловила суть, - поправилась. «Уловила суть» - звучит гораздо лучше, чем просто «поняла», разве нет? О каких только глупостях не начинаешь задумываться.
- Я не хотела причинить ей никакого вреда, - ложь, несколько отстранено отметила Люси, в своих фантазиях она отчетливо представляла, как выцарапывает глаза этой… соблазнительнице. Дальше обычно следовала сцена ее примирения с Рейнером, где они обнимались, а он нежно и любяще ей улыбался. И они целовались потом, конечно, а он обнимал ее – как всегда – крепко, надежно, и от него прекрасно пахло, а она просто любила его, больше всех на свете…
- Я просто не понимаю кое чего. Можешь мне объяснить? – она изо всех сил старалась говорить холодно, но детские несчастные нотки все равно все время прорывались, подобно она могла бы говорить со старшей сестрой, например, где-то в далеком и милом детстве. Фу, какая гадость, если подумать – иногда она и правда воспринимала Рейнера немного, но как старшего брата. Сам виноват – он всегда казался таким взрослым и недосягаемым, такая загадка для Люси.
- Смотри, - она прислонилась к стене – ноги держали плохо, все немного плыло от усталости и непролитых, но ожидающих своего часа, слез, - мы с тобой были вместе месяцев восемь, ведь так? Почти год. И вдруг… - голос сорвался, она поморщилась и начала снова, - и вдруг ты приходишь и говоришь, что нам нужно расстаться, и что у тебя появилась другая… Я не понимаю. Я сделала что-то не так? Я просто не понимаю тебя, Рейнер.

Она перевела дыхание и подавила судорожный всхлип.
- Я думала, ты любил меня… Теперь я понимаю, что ошибалась, но…. Я… Не понимаю, - слова плохо собирались в цельные предложения. – Что тебе было от меня нужно? Мы были вместе восемь месяцев, зачем? Если ты меня не любил, в чем была твоя цель?! – она сорвалась на крик, и ненавидела себя за это – признак слабости, конечно, но Люси уже не могла себя контролировать.