Для впечатлительного и эмоционального Пейтона экзамены всегда были самым худшим кошмаром на свете. Так было всегда, сколько он себя помнил: даже зная предмет назубок, уверенный в том, что проник в самую его суть на двести процентов, Смит не мог отделаться от отвратительного ощущения перед сдачей экзамена - сосущего под ложечкой чувства, что где-то что-то еще недовыучено и что именно это недовыученное будет у него и спрошено.
Понятное дело, что обучение экстерном в маггловском колледже, да плюс еще к тому и ЖАБА, и СОВ, и практикантские зачеты по его магической специальности сделали свое дело, превратив экзамены в нечто вроде досадной привычности, без которой никак нельзя получить свидетельство о наличии квалификации. Однако боязнь сессии была чем-то доисторическим, инстинктивным, а доисторическое Пейтон не мог не уважать и к собственному сожалению вынужден был сохранять на дне своего подсознания. Динозавры страха очень долгое время мирно спали там, завернувшись в здравый смысл, однако бывали времена, когда они ни с того ни с сего некстати стремились своим ревом и топотом испортить Смиту существование.
Такие времена настали, к примеру, и сейчас, когда нечаянно нагрянули ЖАБА, и вдруг выяснилось, что практикант должен помогать профессору не только переключать диафильмы, но и принимать экзамены тоже.

***
Маггловедение само по себе – странный предмет. Преподавать его, если ты живешь в маггловском мире и связан с ним напрямую через свою семью, например, - не очень сложная задача. Ты рассказываешь ученикам, чем увлекаются магглы, какой у них транспорт, какая система правительства, образования – все то, что ты знаешь с пеленок, а им, в силу их особого происхождения, неведомо. Это примерно так же, как преподавать свой родной язык на дилетантском уровне иностранцам. Если, конечно, на дилетантском. Да… Настоящий же преподаватель Маггловедения, педагог, в совершенстве владеет знаниями в области маггловской науки, истории, литературы, вообще культуры, знает каждый уголок маггловского быта, как свои пять пальцев, и – главное – может интересно обо всем этом рассказать. О нет, не просто перечислить скульпторов, изобретателей, властителей и тиранов – заставить магов погрузиться в этот невероятный мир, далекий от них, заставить их поверить в то, что магглы – такие же великие homo sapiens, как и они, отличающиеся лишь способностями к прямому созданию «чудес»! Ведь косвенно… великая древняя магия любви, дружбы, сострадания была знакома магглам, пожалуй, даже в большей степени, чем их магическим современникам.
Именно эту романтическую, даже немного сентиментальную цель ставил перед собой Пейтон, решая занять профессорское кресло по предмету Маггловедения в Хогвартсе. Однако сейчас перед ним стояла куда более пресная и реальная задача: помочь своему еще не уволившемуся начальнику принять экзамен по этой специальности у семикурсников. И надо сказать, Пенни откровенно сдрейфил.
- Профессор, я боюсь, что не справлюсь, - ныл Смит в кабинете у своего обожаемого профессора за сутки до судного дня. – А если я поставлю субъективную оценку? Мне их потом учить, а они заранее составят обо мне мнение, как о несправедливом преподавателе… что мне тогда делать?
- Ставить объективные оценки, - резонно отвечал профессор, улыбаясь Смиту своей морщинистой улыбкой и в тот же момент вытирая о полу мантии мокрое донышко кружки с зеленым чаем, который был приготовлен специально для его нервного преемника. – Пейтон, ты очень хорошо знаешь предмет, ты чувствуешь его, он интересен тебе самому, и поэтому студентам обязательно будет интересно у тебя учиться. Тебе, конечно, придется ежегодно принимать экзамены, когда я уйду. Поэтому лучше тебе начать сейчас, когда я еще могу тебя проконтролировать и указать тебе на твои ошибки, а не ждать, пока ты не останешься с ними наедине и придется руководствоваться исключительно своими соображениями, так?
Смит все это прекрасно понимал и в тот раз, конечно же, кивнул своему гуру, благодаря его за поддержку и за зеленый чай, разумеется. Профессор был очень хорошим начальником: он неплохо платил ему в годы практики, не гонял почем зря и действительно давал советы по будущей специальности. А еще – и это было самое главное – он сразу выбрал Смита как преемника и изначально дал знать, что скоро молодому человеку предстоит нешуточный подъем по карьерной лестнице. Впрочем, за все четыре годы практики Пейтон так и не подготовился к этому подъему.
И вот сейчас Пенни сидел в очень знакомом зале за очень знакомым столом и так теребил перевернутые бумажки с вопросами, что пришлось дважды применить восстанавливающее заклинание, чтобы измятые билеты снова приобрели приличный вид. Когда-то он сам, трясясь (внутренне, конечно: Пейтон умел сдерживать свои эмоции, он же был настоящим мужчиной) от страха, тянул одну такую бумажку и радостно расплывался в улыбке, сразу понимая, с какой оценкой уйдет. Сейчас он не понимал ничего и расплывался в улыбке исключительно нервно. Потому что перед ним на возвышении сидела чертова куча сдающих экзамен учеников и им никак нельзя было показать свой страх. Как диким хищникам. Да.
- У нас остался еще один пустой стол, - донеслось до него, как в дурмане. – Если вы готовы с ответом, прошу вас подойти к мистеру Пейтону Смиту.
Мистер Пейтон Смит как-то автоматически выпрямился, чтобы выглядеть солиднее, и еще более автоматически побледнел.

Вся остальная аудитория тут же потеряла свое значение. Пробил час икс: кто-то спускался к его столу… но нет, не с аккуратно исписанным пергаментом, в котором по пунктам были перечислены ответы на все вопросы билета. Этот индивид был вовсе без пергамента (Пейтон успел заметить, какая судьба постигла бывший тростник), он улыбался, как голливудская звезда на красной ковровой дорожке, и был рыжим, как шотландец… нет, как Уизли. Собственно, он и был Уизли (если конкретнее – Фред), и Смиту не составило труда это определить. Во всяком случае, очень малая часть рыжего населения Британии не была подвержена родству с этой семейкой, Пейтон чуть ли не статистически проверял.
На самом деле, Пейтон уже неплохо знал всех учеников, несмотря на то, что Маггловедение изучали не все и тем более не все его посещали. Фред вот, например, тоже периодически прогуливал. Некоторый тип учителей, возможно, старался бы завалить его на экзамене за это, однако Пейтон к такому типу не принадлежал. Впрочем, на таком предмете, как Маггловедение, завалить кого бы то ни было вообще представлялось большой проблемой, так что Смит даже не думал пытаться это делать. В конце концов, он был добрый парень, и все ученики, и Фред Уизли в частности, ему нравились, потому что он во всех них старался увидеть симпатичных потенциальных последователей его маггловского культа.
Уизли для этого подходили как никто другой. Кто не восхищался тем, как они относились к маггловскому миру и волшебникам, произошедшим оттуда? Пожалуй, только слизеринские канальи. Когда эти милые веснушчатые рожицы появлялись у Пейтона на уроке (то есть, пока еще не у него, но все же), он не мог не порадоваться тому, что теперь в аудитории точно есть личность, которая воспринимает его не с тяжелым вздохом, не с насмешливой ухмылкой, не с едким негодованием, а просто и прямо, так, как он бы и хотел. Конечно, он не мог знать, что творится в головах у членов этой семейки на самом деле, однако они, по крайней мере, не обсуждали его за глаза со словами «Маггловское отродье, проповедующее грязную ересь».
А ведь были и такие. Пейтон знал, что такие были. Он старался не замечать их – и очень надеялся, что один из таких не попадется ему сегодня на экзамене. Ибо нет ничего отвратительнее, чем общение о магглах с ортодоксальным чистокровкой, пусть даже и в экзаменационной форме.
Пока такие вот мысли варились в голове у практиканта, Фред Уизли-младший летящей походкой вышел из мая толпы готовящихся к ответу студентов и приблизился к Смиту с несколькими великолепными приветственными словами, к сожалению, никак не относящимися к теме ответа.
- Настроение – чудесно, поговорить – за милую душу, - поспешил начать разговор Пейтон с радостной улыбкой, но потом вдруг вспомнил, что они тут пришли не в игрушки играть, а экзамен сдавать, и насупился. – Впрочем, спешу напомнить вам, мистер Уизли, - бледному Смиту пришлось очень постараться, чтобы его голос звучал уверенно и немного язвительно, - что говорить начнете вы, а я подключусь только потом, если возникнет надобность в дополнительных вопросах. Договорились? – последний риторический вопрос прозвучал настолько беспомощно и умоляюще, что ли, что испортил впечатление от всей предыдущей строгой речи, и Пейтон мгновенно пожалел о том, что его вообще задал.
- Какая тема вашего билета, мистер Уизли? – спросил Смит таким голосом, как будто безмолвно бы пожал плечами и неловко улыбнулся, если бы Фред ответил ему «не скажу».

Ничего себе! Транспорт! Пейтона аж захлестнула волна воодушевления. Неужели для этого Фреда Уизли все действительно всегда обходится и без felix felices? Да, ему рассказывали коллеги о том, как этот паренек вывернулся на предыдущих экзаменов – истинно чудесным образом. Какие же эти дети все-таки везучие стали! Один из самых легких и в то же время интересных билетов!
Столько всего можно рассказать об этих забавных конструкциях, которые магглы вынуждены создавать в силу отсутствия у них особенных способностей… Пейтон небезосновательно считал, что транспорт магглов – настоящая ода их терпению, трудолюбию и упорству, ода их умению, не зная ничего, ползая по пещерам в шкурах убитых зверей, за две тысячи лет развить свою цивилизацию до невероятных масштабов и высот! Каждый год, имея счастье переключать картинки диафильма, а иногда даже заменять на посту отвлекшегося или просто уснувшего в своем кресле профессора, молодой практикант устраивал из темы «Транспорт» грандиозное светопредставление с макетами, кино и наглядными демонстрациями типа «как это все работает». Смиту всегда хотелось бы посмотреть на себя со стороны, чтобы послушать, может быть, даже интересную лекцию по любимой теме. А вдруг Фред Уизли присутствовал тогда на уроке и сможет что-то воспроизвести? В общем, Пейтон, довольный, мысленно потер руки и чуть не позволил себе зажмуриться от удовольствия; не позволил потому, что маниакальная привязанность к профессии и отдельным ее разделам не обязана была находиться на виду каждое мгновение, да.
Смит одобрительно кивнул Фреду на его «как скажете» (такие вот, даже неискренние, фразы заставляли его чувствовать себя немного старше, весомее и полезнее для общества) и таким образом дал ему знак начинать ответ.
Разумеется, Пейтон был немного разочарован: рассказ Уизли не был, конечно же, невероятно информативен и не содержал в себе миллионы интересных фактов. Но Маггловедение для каждого ученика, в отличие от Пейтона, оставалось бытовой наукой, которая может быть изучена после первой же прогулки по маггловскому Лондону в дневное время суток. Каждый год, слушая со стороны отвечающих на экзамене, Смит слышал высказывания, состоящие из пары фактов, замешанных в огромной бочке семейных и соседских баек. Впрочем, байки тоже были неотъемлемой частью маггловского мира и порой содержали в себе немало соли, так что профессор практически всегда ставил за подобные рассказы B или даже B+. Смит не собирался нарушать традицию.
Он сидел, порой напрягал лоб, поднимая одну бровь, как будто таким образом мог подсказать ответ несколько запутавшемуся Фреду, порой довольно кивал, одобряя течение его мысли. Конечно, он слышал этот рассказ о летающем Фордике и . Слышал не от Фреда, нет – от школьных товарищей, имевших возможность тесно общаться с семьей Поттеров и Уизли: Смит вырос на историях о своих отважных ровесниках, порой веселых, порой грустных, порой страшных... Шутка о самолетах, да еще и с ссылкой на «кино», Пейтона также воодушевила. Ответ вообще обещал быть довольно неплохим, и Смит даже расслабился, обрадованный, что не придется никого стыдить за невыученную тему.
Однако двух видов транспорта было явно недостаточно для получения заслуженного зачета. Все бы ничего, Пейтон был готов слушать дальше, но Уизли немного замялся: плана ответа у него, естественно, не было, и продолжение пока не следовало. И вот тогда Смит придумал очень хитрую штуку.
Он сделал вид, что записывает дополнительные вопросы.
«Если у магглов по материальным причинам нет возможности позволить себе автомобиль, чем они пользуются?» - появилась на пергаменте перед практикантом очень, ооочень крупная надпись. Что вы, никаких претензий к Смиту, он не подсказывает.
«Созданы ли магглами аппараты, позволяющие им передвигаться по воде?» - еще одна банальнейшая надпись – но – толчок для ответа! Ведь Пейтон был уверен в том, что Уизли знает, просто важно было подтолкнуть его на верный путь.
Смит сам восхитился своему внутреннему благородству и дважды подчеркнул вопросы, многозначительно подмигнув Фреду.

Смит не был привычен внимательно и долго слушать людей. Он все-таки предпочитал говорить сам, даже если это касалось экзамена. Кто сказал, что профессору, сидящему напротив вас, легко и хорошо? Так может думать только первокурсник! Неужели непонятно, насколько это скучно – сидеть по два часа за столом, выслушивать бредни неучей или складные ответы отличников, придумывать дополнительные вопросы, вспоминать, какой материал еще не упомянут? Впрочем, конечно, встречаются такие индивидуумы, которым доставляет удовольствие искать ошибки в ответах студентов и акцентировать на каждой из них индивидуальное внимание, но Пейтон к таковым не относился. Может, через пару лет он бы выработал привычку сосредотачиваться на ответе, но сейчас ему было неловко, немного страшно, а еще очень скучно, и он с трудом боролся с желанием остановить монолог Фреда и выставить его за дверь с B.
Краем уха он слышал, что Уизли довольно обстоятельно повествовал о паровозах, кораблях (конечно, не вдаваясь в технические подробности, но они были интересны в этом разделе, в общем, только Смиту), велосипедах... Каждая фраза вызывала ассоциацию уже не с определенной страницей учебника, а с некой страницей жизни. Вот, например, паровоз – вернее, голова состава – в музее транспорта Глазго, и он, Пенни, маленький, сфотографированный на очень плохую телефонную камеру. Вот корабль – на котором устроили для выпускников школы его года поездку. Пейтон тогда первый раз напился до такого, что начал танцевать; как ему потом рассказали, танцевал он очень неплохо, даже иногда в паре. Спустившись с того корабля, он первый раз переспал с девушкой. Одноклассницей, конечно. Ее звали Милли, она была пьяна, он был знаком с ней с первого класса и никогда не считал ее привлекательной; когда на следующее утро он, в страхе проснувшись, начал звать ее замуж, Милли расхохоталась и, быстро одевшись, ушла. Пейтон последний раз видел ее тогда, из окна отеля, посылающую незнакомцам воздушные поцелуи и мерно покачивающую бедрами в обтягивающем выпускном платье. Она дала ему свой номер, сказала, что "впечатлена его темпераментом", но он не позвонил.
Велосипеды... Еще одна вспышка мелькнула в голове у Пейтона: вот он уже недавний, взрослый, ему 26 лет, и он едет на велосипеде по нераспаханному полю с ней, Ларой, на багажнике. Она в коротком, нежно-желтом комбинезоне, она неуклюже волочит босоножками по траве и задевает лодыжкой крапивный куст. Потом – они сидят на обочине тропинки, на ее ноге небольшое красное пятно, и он целует ее кожу, чтобы все быстрее зажило… До свадьбы заживет, - смеялся он. И она смеялась.
Лара выходит замуж, - вспомнил Пейтон и как-то сразу очнулся, вновь оказавшись в огромной аудитории в окружении студентов, сдающих Маггловедение.
- ...Или вы уже и вовсе заснули? – донесся до него голос Фреда. Лара выходит замуж. Она сказала это две недели и три дня назад. Ее будущий муж - состоятельный бизнесмен, продавец канализационных люков. А ей стало скучно с физиком, который все время пропадает где-то, и не говорит, где, и не может найти на нее достаточно времени, да еще и на звонки не отвечает. Но как рассказать маггле, что ты волшебник, что ты работаешь в огромном замке, где сигнал мобильного не ловит, и умеешь поджаривать тосты одним взмахом палочки? Да и зачем... Пусть, пусть идет своей дорогой... До свадьбы заживет...
- Нет, не заснул, - Пейтон улыбнулся и немного встряхнул головой, чтобы собраться с мыслями. - Продолжайте, мистер Уизли. Я вас очень внимательно слушаю.

Пейтона испугало, насколько явственно и четко встряли в эту одностороннюю беседу с Фредом эти его неожиданные флешбеки. Все-таки прошло уже две недели, и этого было вполне достаточно, чтобы он уже успел напьянствоваться, наплакаться, навспоминаться, в конце концов. Раньше этого всегда хватало. Как ему казалось, двух недель (а особенно в обществе всегда его поддерживавшего профессора Брауна, для которого Пейтон был очередным учеником, мальчишкой, пусть немного и старше остальных) было вполне достаточно для того, чтобы тяжело и громко выдохнуть, чтобы дать мечтам о возвратимости счастья истлеть в прошлом, чтобы забыть и пойти дальше. Но это было не так. Он не забыл, он не шел дальше, он и сейчас, вроде бы, на ответственном мероприятии, возвращался к тому, что обещал выбросить в самую глубокую помойку на свете и – вытереть руки. Он любил ее, как любят двенадцатилетние невинные мальчики, а ей нравилось лишь его тело, лишь его ласковая молодая страсть. Она сама – так просто – сказала ему об этом на последнем свидании...
Нет, нет, это все было не как раньше. Ведь и прежде ему приходилось переживать расставания, ведь ему было не восемнадцать лет... Но именно от этого шла такая огромная разница. В восемнадцать – все впереди. В двадцать шесть – уже не хочется гулять. Хочется семьи, дома, детей, хочется не сиюминутной страсти, а чего-то долговечного, до старости, до смерти. И ведь он бы хотел... с Ларой... до смерти...
Тьфу, Мерлин, ну и чертовщина же все это. Да уж, магглы, что с них возьмешь. Им все нужно объяснять, все нужно раскладывать по полкам, во всем для них должен быть непререкаемый четкий смысл – а у некоторых вещей этого смысла нет, разве не так? Именно поэтому Пейтон одновременно и физик, и преподаватель магической дисциплины. Не каждая твоя характеристика должна непременно логически вытекать из предыдущей, ведь любой человек, и волшебник, и маггл, - иррационален, как корень из минус единицы! Почему же, если я позвонил на пять минут позже обговоренного, это непременно значит, что я тебе изменяю?!
- Не сомневайтесь, мистер Уизли, я без запинки отвечу вам, что вы говорили о велосипедах и о том, где пылится ваш личный железный конь. Пока ваш ответ меня более чем удовлетворяет, поэтому я и не перебиваю вас, - резонно объяснил Пейтон свое загадочное молчание, постаравшись стереть со своего лица скорбность воспоминаний. Надо было прекращать ныть даже внутри своего сознания, надо было найти себе дело, и сейчас это дело было в его руках, а именно – сидело перед ним в лице ученика, которого он уже не увидит на уроке, но которого непременно нужно выслушать. Да, внимательно выслушать, а не лить морально розовые сопли и бирюзовые слюни по ушедшей безвозвратно любви!
- Да, для магглов велосипед всегда может стать замечательным способом знакомства, - сказал в итоге Пейтон. Нет, у него не получилось вернуться к теме. – Лично у меня получилось заставить свой велосипед летать, причем случайно: я катался на площадке и чуть не упал, и невербальная магия неожиданно помогла удачно приземлиться. Все решили, что это очень крутой трюк и просили повторить. Я там и с девушкой познакомился. Правда, сейчас она выходит замуж. Похожая ситуация, только мне сейчас в два раза больше лет, чем было тебе, когда ты слушал сказки о стране Оз, - последние несколько фраз Пейтон пробормотал очень-очень быстро и скомканно. Впрочем, незамеченными они не остались.

Пейтон уже понял, что погорячился, когда стал вот так, запанибрата, мешать Уизли рассказывать и встревать в его речь со своими мыслями не по теме. Но было уже поздно что-либо менять; тем более, Фред, казалось, не сильно отягощался тем, что разговор перетек в другое русло: кажется, он даже заинтересовался летающим велосипедом. Не печальной историей о бросившей девушке, конечно, он же не мама Пейтона и не подруга-наперсница какая-нибудь - да Пейтон, кажется, в таковых и не нуждался, это у него совершенно случайно вылетело. У нашего трезвого все на языке.
Это как эффект дорожного попутчика. Конечно, на экзамене ученик никакой тебе не попутчик, но Смит так уже законсервировался в этих своих гадливых эмоциях, что выход им нужно бы было дать срочно, но только в присутствии кого-то очень малознакомого, и, главное, никак не связанного с его будущим существованием. Спрашивается, когда еще Пейтон встретит Фреда Уизли, если тот уже выпускается из Хогвартса и вряд ли останется здесь работать? В этом-то и вся штука.
И как бы все эти аргументы ни были убедительны, Смиту стало страшно неловко и он поспешил перевести разговор на другую тему, которую ему Уизли столь любезно подбросил, уже и не думая, как вернуться к атмосфере экзамена.
- О, после того случая мне это все-таки ни разу не удалось, Фред, - с сожалением во всем своем виде сказал Пейтон. - Хотя я пытался проводить несколько опытов, и один даже был вполне успешным - но не окончательно, потому что полет все-таки кончился падением. Мне кажется, сильное левитирующее заклятие может помочь, однако здесь требуется немалая доля концентрации на сохранении предмета в воздухе, и достичь ее практически невозможно, чисто психологически, если ты сам сидишь на этом предмете. Еще я пытался делать велосипед из своего старого Нимбуса: вместо рамы вставлял древко, заменял составные части и так далее. Но, честное слово, не советую тебе повторять, потому что...
- Мистер Смит, я надеюсь, вы находитесь на заключительной стадии опроса? - раздался неожиданный голос сбоку, и, повернув голову, Пейтон имел счастье наблюдать загадочно-насмешливую ухмылку своего начальника. Лицо Смита в этот момент надо было видеть: наверное, даже у первокурсника, пойманного в Запретной Секции, не было столь испуганно-удивленно-невинной физиономии.
- Да, еще минуту, профессор Браун, мы закругляемся, - промямлил он и покраснел. Профессор, другие преподаватели, Фред и вся аудитория, полная семикурсников смотрели на него с большим любопытством, и Смиту казалось, что все они сейчас над ним смеются - про себя, конечно.
О, никогда, никогда еще Пейтон Ричард Педестриан-Смит не чувствовал себя таким идиотом.
- Мистер Уизли, - приняв серьезное выражение лица и многозначительно почесав затылок, выдохнул Пейтон после секундной паузы, - я считаю, вы успешно раскрыли все вопросы своего билета, и поэтому я имею полное право поставить вам "превосходно". Удачи на следующих экзаменах и, если этот был у вас последним, хорошо отдохнуть летом!
На сем Смит солнечно улыбнулся и, черкнув что-то на своем пергаменте, обернулся к профессору как ни в чем не бывало.