Я настолько привык к тому, что на рождественские каникулы обязательно уезжал домой, что вот уже который день не мог толком найти себе применение. По сути, один в полупустом хогвартском замке, где одного стола хватало теперь за завтраком для всех факультетов, я не знал, куда мне пойти, что почитать и с кем пообщаться. Останься со мной Дейв, мы бы нашли, чем заняться; может, играли бы в шахматы, или перебрасывались мячом на метлах, или просто слонялись по окрестностям Хогвартса, - да мало ли, какой ерундой можно заниматься с друзьями, при этом не чувствуя скуки? Но и Дейв, и его сестра Клара сбежали из унылого зимнего пейзажа Англии на какие-то солнечные острова с родителями, а я как-то постеснялся напрашиваться с ними. На худой конец для меня сошел бы сейчас даже первокурсник-Джек, который недавно привязался к нам и от которого мы сначала вяло отбивались, но потом уже перестали; однако и этот баловень судьбы покинул стены alma mater в пользу чего-то более привлекательного (очевидно, фамильного особняка в Ирландии, того самого, которым он так любил хвастаться), а еще и свою бойкую стриженую подружку с собой прихватил. Я не унывал, конечно, но все равно - нет-нет - да и поругивал свою "одаренную" сестричку, у чьей танцевальной студии почему-то именно на этих каникулах должно было проходить выступление на каком-то испанском фестивале. Теперь мама, естественно, отправлялась лицезреть сие эпохальное событие, как единственно возможный "+1" Дакоты. Бабушка с дедом предлагали взять меня к себе в Глазго, но по уговору с мамой я отказался: в последнее время они оба как-то заметно сдали, и лишняя нагрузка в виде гиперактивного внука-волшебника с метлой и взрывающимися конфетами им точно была ни к чему.
И вот уже, наверное, третий день единственным, что разбавляло мой довольно-таки унылый досуг, была моя кошка. Вернее, котенок, которому я только три дня назад, не долго думая, дал имя Тардис (кто знает, тот поймет), а сокращенно - Тари. Это была главная радость моего Рождества: маленький живой подарок, который мама успела отправить в специальной переноске с почтовой совой перед отъездом в Испанию. Мама писала, что котят как раз раздавали наши соседи по Лейт Уолк, МакДональды, и именно они предложили взять Тари в качестве подарка мне. Вообще-то я всегда больше любил собак и с детства мечтал о лабрадоре, сеттере, ну или - из чисто патриотических соображений - скотч-терьере, но в Хогвартс, к сожалению, собак брать было запрещено, и сейчас я действительно очень радовался хотя бы котенку. Тари было чуть меньше двух месяцев; она была абсолютно черная, без единого светлого пятнышка, очень веселая, активная, нежная, и очень-очень тощенькая - так что мне с первого же дня хотелось кормить ее и кормить. Я незаметно брал ее с собой за стол в Большой Зал, нося в широком кармане своей серой толстовки-кенгуру, и подкармливал всем, что она находила съедобным, частенько из-за этого так забываясь, что сам уже позавтракать не успевал. Но забота о Тари доставляла мне столько удовольствия, что теперь меня совершенно не смущали даже вынужденные перекусы порядком приевшимися сладостями из Зонко: ее мурлыканье, прыжки за импровизированным бантиком и игривые нежные покусывания компенсировали все.
Сейчас я снова взял ее с собой - на этот раз на совятню. Как всякий порядочный нищеброд, у которого не хватало денег на собственную почтовую сову, я пользовался общественными и за это платил еженедельными физкульт-зарядками в виде подъема на примерно четыреста ступенек в это поистине орлиное гнездо. Достигнув верха, я изрядно вспотел, несмотря на мороз, и выдохся, конкретно позавидовав Тари, которая весь путь провела в моем кармане - и теперь без проблем могла спрыгнуть на землю, чтобы начать играть с выпавшими совиными перьями и скомканными черновиками писем, еще не убранными завхозом. Краем глаза наблюдая за тем, чтобы кошка не сильно расшалилась и не навлекла тем самым на себя праведный совиный гнев, я ссутулился над низким подоконником, чтобы развернуть на нем лист клетчатой бумаги и шариковой ручкой (эти дурацкие перья были не для меня - и я всегда использовал маггловские ручки, если это позволяли преподаватели) и с высунутым по глупой детской привычке языком дописать почти законченное вчера вечером письмо-поздравление для Дейва. Почерк разительно отличался здесь от того более-менее аккуратного, которым я писал за столом, но Дейву это было точно непринципиально.

Писать уже оставалось совсем немного, когда я спиной почувствовал, что больше на совятне не один и кто-то, хоть и молча, неподвижно и неприятно наблюдает за мной, стоя в дверях. Я ничего не имел против того, чтобы писать письмо в чьем-то еще обществе - какие у меня секреты - однако сейчас мне почему-то стало неуютно - и от этого безмолвного наблюдения, и от отсутствия каких-либо мало-мальски приличествующих приветствий. Я обернулся - и еле сдержался, чтобы не закатить глаза.
Боже, Роули, почему твои богатенькие чистокровные родители не смогли забрать тебя домой? Или они тоже тебя терпеть уже не могут?
- Счастливого Рождества, Гек, - бросил я не без деланного радушия и снова демонстративно уткнулся в письмо, хотя все слова и мысли как-то мгновенно улетучились. Но, в конце концов, начинать сейчас свару мне хотелось меньше всего, и игнорировать таких, как Роули, было всегда самой мудрой тактикой.

Нет, ну не хотите отвечать мне на это примирительно-дружелюбное приветствие устно, как всякий нормальный человек, сударь - ваше право, не сильно-то разочаруете. Сдержанный - и еще как это называется - аристократический, блин, кивок Гека, у которого на морде было, как обычно, написано его фирменное "ты недостоин меня, плебей", возможно, будь я помладше и поглупее, пробудил бы во мне бурю бешенства, - однако за два с половиной учебных года я слишком уж привык видеть его с этой идиотской миной, чтобы разъяриться. Тем более, сегодня, в Рождество, я вообще не был готов ни на кого злиться, - и особенно из-за такой ерунды. Я даже не фыркнул, показывая явно свою насмешку - только, отвернувшись, сам для себя незаметно передразнил этого напыщенного индюка. От этого мне стало еще смешнее - и еще больше плевать на нашего аристократа местного разлива; через пару секунд я уже забыл про него и снова отвлекся на свое письмо, уткнувшись носом в листок.

Невнятное мурчание отвлекло меня от письма; я машинально обернулся - и то, что я увидел, не очень мне понравилось. На площадке между совиными насестами на корточках сидел Роули, про которого я и думать забыл, и чесал пушистое пузо моей доверчивой Тари, которая, распластавшись на спине, жмурилась от удовольствия, то и дело мягко шлепала Гека крохотными лапками по пальцам и еще еле прорезавшимися зубами покусывала его за ногти. Нет, у меня не было "комплекса смартфона" в отношении своей кошки: меня отнюдь не раздражало, когда кто-то брал ее на руки или начинал ласкать даже без моего ведома, особенно если самой животинке это нравилось - но эта неожиданная нежность, исходящая от самого неподходящего в моем понимании для нежностей человека, несколько нервировала. Я попытался убедить себя, что меня здесь ничего не должно волновать, и снова отвернулся к подоконнику, но так и застрял на последней фразе, подзабыв, что я там "хотел бы", и размышляя исключительно о Тари и Гекльберри.
Судя по всему, ничего крамольного Роули не замышлял - но доверия ему у меня все равно не было. Может быть, (даже скорее всего), Джек изрядно приврал тогда, рассказывая в своем буйно-помешанном духе об очередной хогвартской сенсации, "достойной первой полосы Пророка", - как Гекльберри тренировал не самые приятные заклинания на каких-то пойманных диких мышах или птицах, готовясь то ли к экзаменам, то ли к подпольным коридорным дуэлькам... Но даже если Джек сляпал эту свою историю из воздуха (как и большую часть своих "сенсаций"), вспоминая ее, я как-то не верил в добрые намерения юного натуралиста Гека. Вряд ли такие мои мысли обидели бы его самого: в конце концов, как ты сам себя поставил, так к тебе люди и относятся - и тут уже дальше нечего привередничать, если в тебе больше никто не хочет видеть невинного агнца божьего, который просто умиляется крошечному детенышу и не более того. Короче, ждать от Роули можно было чего угодно; мне очень не хотелось бы, чтобы он причинил моему любимому питомцу какой угодно, даже самый незначительный вред, и сейчас я должен был что-то предпринять. Конечно, бросаться на амбразуру и с воплями отнимать у Роули котенка я не собирался: это было бы глупо и нелепо с моей стороны, да и излишне драматично ко всему прочему; поэтому я просто повернулся к неприятелю вполоборота и совершенно спокойно, неконфликтно сказал:
- Если хочешь ее гладить - будь осторожен, ладно? Если ты ей сделаешь больно, она, даром что маленькая, может нехило поцарапать, - а еще и я прибавить потом могу. Не то чтобы у меня при виде Роули всегда чесались кулаки: я все-таки был не Дейв и предпочитал проходить мимо врагов, вместо того чтобы сразу, сходу давать им в морду, а потом уже разбираться, кто прав и кто виноват; но уж очень много всего накопилось за годы нашего знакомства, чтобы я не рассматривал батальный исход даже в такой, казалось бы, мирной ситуации. Что ж, можно было только порадоваться, что, хотя рядом со мной и не было вечного защитника обиженных и угнетенных Хейли, Роули тоже сейчас был без своей вечной свиты: а то - я прямо чувствовал - повторилась бы та незабываемая драка моего первого же учебного дня, после которой я еще месяц ходил с фингалом.

А я ведь знал, что начинать разговор, даже настолько утилитарный, не стоило. С этим Роули только произнесешь слово - и получишь в ответ десять, на которые потом будет стыдно не ответить, ибо он тогда по всей школе разнесет, какие гриффиндорцы трусливые и тугодумные. Не то чтобы это меня как-то особенно сильно смущало; в конце концов, в плане зависимости от чужих толков мне было далеко до того же Марти МакФлая с его комплексом общественного мнения и эпичным оцепенением при звучании слова "трус" в его адрес - но сейчас мне стоило больших усилий не ввязаться в ссору и промолчать после дерзких, насмешливых слов Гека. А уж когда он прокомментировал мою "доброту", связав ее исключительно с отсутствием тут Дейва, я еле подавил в себе желание ответить чем-нибудь в том же роде. С одной стороны, я прекрасно понимал, для чего он все это делает - естественно, как обычно, чтобы раззадорить вспыльчивого меня, вызвать меня на гневную реакцию, при которой я уже не смогу себя контролировать, и тем самым приукрасить свой, наверное, не менее унылый, чем мой, день - и я знал, что поддаваться не стоило. С другой - мне с каждой секундой все больше хотелось полезть на рожон. Потому что... какого черта ты дразнишь меня, чертов псих? Давно ни от кого не получал?
- Не успеешь, - процедил я сквозь зубы уже не так спокойно как раньше, - впрочем, демонстративно едва повернув в сторону Гека голову. - Потому что тут, если ты не заметил, нет твоего тупицы-Стирлинга, который в случае чего смог бы меня удержать.
Меня все больше и больше смущало то, что Роули продолжал ласкать мою кошку; но сейчас кинуться к нему и отобрать Тари значило спасовать перед словесной перепалкой, а также изрядно струхнуть, и поэтому я, скрепя сердце, вернулся к своему письму, которое все равно уже практически не интересовало меня. Что я там вообще хотел дописать? Мысли улетучились напрочь; у меня уже не осталось никакого желания стоять тут, согнувшись над подоконником в три погибели, на глазах у издевающегося врага и невозмутимо дописывать свои вирши. Теперь мне хотелось просто поскорее закончить свои дела и смыться подобру-поздорову, пока еще не стало совсем невмоготу терпеть безупречную непокалеченность Роули, - хотя я уже чувствовал неизбежное приближение мордобоя, которым хотя бы на Рождество мне заниматься не очень-то хотелось.
"Я хотел бы..." Я с излишним остервенением зачеркнул начало фразы, которую все равно не помнил, как продолжить (попробуй я сделать это столь же яростно пером - просто порвал бы пергамент, но в этом и был плюс шариковой ручки), и с красной строки написал:

Итак, сложив листок с письмом в четыре раза и привязав его заранее заготовленной красной лентой с переливающимися зелеными елочками, (которая была изначально призвана компенсировать предполагавшуюся неаккуратность почерка и вообще остального оформления,) к облегченному чарами подарку в самой дешевой оберточной бумаге, я быстрым шагом прошел мимо Роули внутрь совятни, протянул руку первой попавшейся птице (я в них все равно не разбирался) и, вверив ей ценную посылку, выпустил почтовую зверушку в окно. Засим я посчитал свою миссию выполненной - все остальные проблемы с доставкой уже оставались сове. Мне оставалось только забрать кошку и перестать мозолить нашему неудавшемуся фелинологу голубых кровей глаза, собственно, откланявшись. Я снова обернулся к Геку - и не без тайного злорадства увидел, что Тари таки исполнила за меня мою страстную мечту, подпортив ему его драгоценную шкурку своими первоклассными коготками.
- Ну что я тебе говорил? - вздохнул я тоном тети Тома Сойера. А впрочем... подождите... - Идиот... Наигрался? А теперь отдай Тари мне, я ухожу.
И я подтвердил свои слова жестом, выжидающе протянув Роули руку.

Любой муругий дурак знает, что даже самую неприятную и неловкую ситуацию можно успешно нейтрализовать (как мылистой щелочью - какую-нибудь кислоту), если просто удачно пошутить. Эту жизненную мудрость для меня впервые открыл аж лет десять назад дедушка, когда после очередных противных нападок Дакоты - и моего классического финального рева, естественно, - объяснил мне, безмозглому тогда сопляку, что серьезно отзываться на дразнилки и подколы - просто смерти подобно, а на шутку или просто пожатие плечами задире обычно нечего будет ответить. С тех пор жизнь стала значительно проще для меня. Я, человек, не без удовольствия избегающий конфликтов, наконец-то взял в руки свой основной метод борьбы с большинством неприятелей - а именно, ироническое парирование и обезоруживающее насмешливое безразличие. Впрочем, не всегда и не со всеми мне удавалось держать марку, сохраняя спокойствие.
Гекльберри был как раз единственным несчастливым исключением.
Как бы я ни пытался все время говорить с ним рассудительно, со здоровым сарказмом по отношению к его чистокровным заскокам, в конце концов чертов Роули все равно умудрялся выводить меня из себя. Каждый раз я держался изо всех сил; но самое смешное и глупое заключалось в том, что мое терпение Гек мгновенно делал синонимом слабости - и начинал позволять себе еще больше едких колкостей, которые тут я уже частенько не мог выдержать. Я честно пытался игнорировать его, но тогда он еще больше приставал; я честно пытался отвечать шутками, но самые удачные, затыкающие надолго парировки приходили мне в голову уже через несколько часов после разговора, и нередко уже на отработке за чей-то разбитый в конечном счете нос - хотя с другими я обычно не лез за словом в карман... Естественно, моя собственная несдержанность бесила меня еще больше громадных тараканов в соломенноволосой голове моего врага, но я ничего не мог с этим поделать: иногда, честное слово, просто придушить этого поганца хотелось. Я мечтал, чтобы он наконец куда-нибудь делся, без моего участия, как-нибудь сам и надолго; например, посчитал принимающий грязнокровок Хогвартс недостойным себя учебным заведением и перевелся в Дурмстранг, или улетел внезапно на Луну на своей последней модели Молнии, или провалился сквозь землю, или отравился Берти Боттс со вкусом флоббер-червя - не до смерти, естественно, но чтобы месяца два-три сидеть в Мунго...
Ох, да когда же ты уже утихомиришься, Гекльберри? Что, мне позвать какого-нибудь Соломона, чтобы он предложил поделить мою кошку пополам? Я сложил руки на груди, закатил глаза и с раздражением прицокнул языком.
- О, можешь не волноваться, - даже не стараясь заставить свой голос звучать чуть менее раздраженно-скучающе, пробормотал я, глядя мимо Роули, все еще расслабленно сидящего на полу с моей Тари на руках, - я не осквернил ни одно длинное дурацкое имя твоего предположительного чистокровного предка, назвав им свою беспородную кошку. Специально подбирал, чтобы у тебя не дай бог не случилось сердечного присту... Oi! Oi, что за хрень ты творишь, а?!
Я прервал свой вынужденный язвительный поток сознания возмущенным воплем, потому что в этот момент Роули зачем-то наставил на Тари свою палочку - и на ее безупречно черной шкурке стали проявляться мелкие белые пятнышки, которые явно не казались чем-то недолговечным вроде краски. Хотя кошка мяукала скорее от удивления, чем от боли, и вряд ли это грозило ей чем-то опасным - но тем не менее это все попахивало намеренным издевательством и мне порядком надоело; я резко дернулся в сторону Роули с вытянутой рукой, чтобы выхватить у него пищащий пушистый комок, но не преуспел из-за большего проворства этого худосочного шутника. Тогда я остановился и, еле сдерживаясь, нетерпеливо притопывая своим красным кедом по доскам пола совятни, попытался начать разговор заново.
- Так, слушай, Гек, давай сейчас не начинать вот это все. - Я развел руками. - Рождество же, черт возьми. Если тебе так хочется котенка - я уверен, что у моих соседей еще осталось несколько, не всех же они раздали - и они с радостью найдут кому-то из них хозяина, - если только тебе удастся их убедить, что ты в первый же день не отрубишь ему голову на своей личной игрушечной гильотинке, факт существования которой меня бы не удивил. - Назовешь его как хочешь, будешь играть с ним сколько угодно... Но Тари отдай мне, хорошо? Ей, знаешь ли, не очень нравится, когда над ней колдуют, даже так безобидно.
Мой тон сейчас звучал вполне себе дружелюбно, я довольно прозрачно пытался настроить недруга на мирные переговоры и мирное разрешение конфликта - однако внутри меня уже очень ощутимо трясло. Казалось, еще один провокационный выпад Гека - и вся моя благостность развеется в воздухе, как колечки дыма из трубки Гендальфа. И я очень, очень надеялся, что он не посмеет до этого довести... хотя надежда эта, по правде сказать, была очень шаткой и наивной.

Уж сколько раз твердили миру, что политика умиротворения агрессора обычно не заканчивается ничем иным, кроме возрастания зверских аппетитов вышеупомянутого агрессора, и ведет не к всеобщему радостному процветанию, а именно к войне. Да только все не впрок. Не знаю, чем уж я думал, вполне искренне предлагая Гекльберри обзавестись соседским котенком, но уж точно смешно было предполагать, что он в ответ идиотически улыбнется, крепко пожмет мне руку и заявит, что это он злой был, оказывается, потому что у него котенка не было, - а сейчас он сразу добреть начнет. И что тогда? Приезжает Дейв со своего моря - и видит, как мы тут без него мило развлекаемся, делимся познаниями в области фелинологии и ветеринарии, сидя с кружками сливочного пива на заснеженной скамеечке снаружи "Трех метел" в Хогсмиде? Нет, я был бы не против, если бы какое-то неожиданное событие жизни в один момент превратило Гекльберри в адекватного собеседника, но уж мне ли было сомневаться, что этому никогда не бывать.
И слова, которые любого другого, нормального человека если не превратили бы в моего приятеля, то хотя бы успокоили бы и заставили ненадолго свернуть свои войска по линии фронта, привели в итоге к тому, что Гек резко вскочил на ноги и наставил на меня свою дурацкую палку.
Как бы я ни предполагал подобный результат диалога с самого его начала, появление реальной угрозы все равно заставило меня порядком опешить. Вздрогнув, я отшатнулся, пружиняще отскочив на шаг назад; должно быть, на моем лице сейчас очень отчетливо читалось безмолвное восклицание в лучшем стиле мемов wtf. Что, что я теперь должен делать, зачем все это, во имя полосатых подтяжек Мерлина? Мои глаза растерянно бегали по сторонам; я все еще отчаянно боролся с мыслью о неизбежности драки, которая не принесла бы лично мне никакого удовлетворения ни при положительном, ни при отрицательном ее исходе, - но теперь я, видимо, и правда должен был как-то защищаться, при всем моем отвращении к насилию и единственном желании: отобрать Тари и смыться подобру-поздорову. Что, неужели ты действительно не постыдишься напасть на человека, который сегодня уж точно ничего плохого тебе не сделал, Гек? Ох, вот бы изобрести какое-нибудь заклинание, пробуждающее совесть в людях – авось, сейчас оно пришлось бы очень в кассу. Но за неимением такового я вынужден буду пользоваться чем-то из своего ограниченного ученического арсенала: не стоять же сейчас перед тобой с голыми руками, добровольно ожидая магического пинка.
Я лихорадочно похлопал по всем карманам своего маггловского наряда и через секунду выставил перед собой в привычном защитном жесте… синюю шариковую ручку.
Черт, черт, черт! Я отчаянно воззрился на то, что должно было по моим расчетам оказаться нормальным оружием, а потом в панике отшвырнул ручку прочь. Черт! Видимо, я оставил палочку на подоконнике, когда писал письмо, и вместо нее положил в карман сей канцелярский товар, несомненно, бесценный при моих регулярных эпистолярных изливах, но катастрофически бесполезный во время нашей маленькой камерной войны. Я быстро оглянулся. Точно, вон она, моя еловая спасительница, лежала всего в нескольких метрах от меня на окне - да только наивно было бы ожидать, что сейчас Роули благородным жестом позволитмне, неудачнику, за ней сходить, чтобы устроить здесь честную дуэль. Нетушки, скорее уж он наградит меня каким-нибудь шуточным проклятием в спину. Я вытер проступивший пот с верхней губы тыльной стороной ладони и сжал кулаки, - совершенно не представляя, как я смогу противопоставить свою сомнительную мальчишескую мощь отточенным магическим трюкам Роули, но не собираясь раньше времени сдаваться. В конце концов, выбора у меня особенно не было: там, где не помогли никакие словесные ухищрения, я теперь просто вынужден был действовать силой.
Тем более, сомнения насчет желания драться отпали начисто, когда Гек, издевательски ухмыляясь, понес Тари к открытому окну.
- Что… что ты делаешь? – с неподдельным ужасом в голосе воскликнул я. – Прекрати это сейчас же, слышишь?! Совсем уже сбрендил, что ли? Роули, я тебе по-хорошему говорю, прекрати!
Как же мне уже хотелось окончить эти уговоры – как с каким-то сумасшедшим в мягкой комнате, ей-богу – и показать этому горе-циркачу почем фунт лиха! Вот сейчас я точно с удовольствием кинулся бы на Гека с кулаками, игнорируя даже наставленную на меня палочку, потому что даже мое терпение было не беспредельным, а моя вспыльчивая натура уже давно еле сдерживалась, чтобы не раскалиться добела. Но была одна проблема: я не на шутку боялся, как бы Гек и правда не отправил мою кошку в свободный полет, прежде чем я на него наброшусь - или просто от сильного удара случайно выпустил ее из рук, если даже не говорил сейчас серьезно, а злобно шутил. Еще несколько секунд я в нерешительности двигался вслед за Гекльберри, наступая на него, но оставаясь на безопасном расстоянии пары метров, чтобы не спровоцировать в нем бравирование бессмысленной жестокостью и не подставить себя под удар.
Впрочем, в таком деле, как драка, я никогда не умел оставаться хладнокровным и рассудительным стратегом, подобно Хейли. В следующий момент, когда Гек встал напротив одного из простенков совятни, я рванулся вперед, в пару быстрых скачков преодолел расстояние между нами и, изо всех сил схватив Роули за руку с палочкой, резко толкнул его и прижал к стене, попутно пытаясь подпрыгнуть и выхватить у него из поднятой вверх левой руки свою несчастную кошку. Но если бы все это было так просто... На нашем курсе всего несколько людей не могли похвастаться тем, что превосходили меня в росте минимум на голову – и Роули, к огромному несчастью, не был одним из них: я элементарно не мог дотянуться до Тари, чтобы закончить всю эту заваруху наименьшей кровью. Весь дрожа от напряжения, едва не рыча от бешенства, я попытался рывком опустить издевательски поднятую руку Гека вниз, а потом еще раз с силой толкнул его, на этот раз в сторону, чтобы повалить наземь, уже не очень задумываясь об осторожности. Нетушки, Гекльберри, теперь я любой ценой верну себе свою кошку; ты вывел меня из себя – и теперь держись!

Говоря, что смел и остер на язык я только в присутствии Хейли, (который, в общем, и правда при возникновении большинства непредвиденных конфликтов уже просто своим внушительным присутствием мог бы легко избавить задохлика вроде меня от неприятностей), Гек все-таки был не прав. Конечно, тогда, в первый день учебы, только появление Дейва спасло большую часть меня от рукоприкладств веселой компании Роули, и без него не отделался бы я разбитой физиономией, - но, умоляю вас, как будто бы такие потасовки случались в моей жизни впервые. Уж кто как не я с самого раннего детства знал цену таким штукам, как борьба за справедливость и последующее непременное получение шишек; в конце концов, когда моей маме надо было описать меня кому-то из знакомых, когда они еще давным-давно наблюдали за детьми на игровой площадке, первым, что она называла в качестве главной моей приметы, было «лохматый, с синяком под глазом». Нет, для меня изначально не имело ни малейшего значения, сможет ли кто-нибудь вроде куда более сильного и спортивного, чем я, Дейва прикрыть меня с тыла, если придется худо; важен был только, так сказать, предмет спора – и стремление постоять за все, что только ни могло в данный момент нуждаться в моей неуклюжей защите – а там уже можно было выйти и один на один с Голиафом. Это, собственно, было  единственной причиной того, почему я и сейчас все-таки ввязался в драку, не предпочтя разумно спасовать и, поджав хвост, сбежать с несостоявшегося поля брани. В общем-то, этот вопрос даже не стоял: вариант бросить Тари и, пожав плечами, просто по-быстрому смыться, даже не мог прийти мне в голову.
К счастью, Гек, хоть и был меня выше, отнюдь не уродился громилой типа Дэвиса, а был мне все-таки противником по силам (таким же, если говорить начистоту, хлюпиком) – если было не учитывать, конечно, что он сейчас был вооружен, а я - нет. На самом деле, этот, несомненно, прискорбный факт возможно было и игнорировать: если бы мне удалось просто не позволить Роули использовать палочку, которую он то и дело пытался вывернуть в мою сторону, у меня были бы неплохие шансы если не повергнуть врага, то хотя бы временно сбить его с ног, а там уж просто по-быстрому схватить кошку и спастись бегством. Но до этого мне еще было куда как далеко. Я зарычал и попытался пнуть Роули коленом, а потом еще свободным локтем, но в меткости и силе не особенно преуспел. Да уж как же, куда там, собьешь тебя с ног, когда тут самому на ногах еле удается удержаться, параллельно сдерживая эту твою дурацкую руку с оружием, которой ты крутишь во все стороны… Я вообще очень скоро понял, что долго купировать все рывки, как бы уж я там ни вцепился Геку в запястье, мне не удастся. Тогда, в последний раз попытавшись подскочить, чтобы достать кошку, и снова потерпев неудачу, я окончательно перестал припирать Роули к стене, а просто навалился на него со всей своей силы – и наконец столкнул его на пол; правда, умудрился из-за поставленной подножки свалиться с ним заодно. Падая, я успел только врезать Геку кулаком куда-то в глаз; потом недолго действующее, но противное визжащее в ушах проклятие вновь вернувшего себе владение оружием противника совершенно сбило меня с толку – и от удара об землю, да еще и несильного, но меткого пинка в бок, я совсем отпустил Роули и кубарем откатился от него в сторону, к окну.
Нет, старания мои не пропали даром: этот неудавшийся похититель при падении благополучно выпустил Тари, и когда я приподнялся на локтях, она уже заползла мне за спину, найдя будто бы надежное укрытие от вселенских баталий местного разлива. Однако расслабляться было рано, как бы я там раньше ни лелеял свой гениальный план побега со счастливо выигранным в бою котенком. В следующий момент я уже вскочил на ноги и, прижав кошку к груди одной рукой, другой быстро дотянулся до подоконника, чтобы схватить палочку и сразу же наставить ее на Роули, который к тому моменту еще даже не поднялся с пола. Ну, как-то ты теперь заговоришь? Поди, на безоружного нападать гораздо проще, много сноровки не требуется. Я дышал тяжело, как астматик, но заканчивать схватку, атаковав неготового к бою, не торопился. Тем более, следующие откровения Гекльберри вообще заставили меня задуматься, а стоит ли оно того.
Ну а что, я ведь с самого начала подозревал, что слухи о Геке как бездушном мучителе безвинных зверушек скорее преувеличены, чем являются отражением его супер-маниакальной сути; все-таки на меня он, несмотря на все наши с ним терки, до сих пор производил впечатление человека, так и не перебесившегося своей детской вседозволенностью и только поэтому портящего всем вокруг жизнь почем зря. Скорее всего, он и правда начал издеваться над Тари исключительно для того, чтобы поддразнить меня и вывести на интересную во всех отношениях реакцию, вовсе без злого умысла реально нанести ей какой-нибудь существенный вред. Нужно ли было так уж мстить дураку за это? Ведь от этого он умнее бы точно не стал. Да и, в конце концов, за эту злую шутку Роули уже поплатился… И мне показалось, что продолжать все это, только усугубляя, без особых на то причин, учитывая еще и его почти-что-извинения (ведь на нечто большее, чем эти слова, мне рассчитывать уж точно никогда не приходилось), да ко всему прочему день Рождества, не имело никакого смысла. Я облизал пересохшие губы и засунул палочку в карман штанов.
- Так я тебе и поверил, гоблин ты зеленый, - буркнул я вслух, хотя по всем моим действиям было заметно, собственно, обратно. – Не трогай Тари больше, усек?
И подойдя к Геку на пару шагов ближе, я протянул ему руку – не для рукопожатия, естественно, а чтобы, вроде бы, просто помочь ему встать и тем самым почти извиниться за свою вечную вспыльчивость, не будь которой у меня в крови, может, и реагировал бы я на него спокойнее. Но не извиняться же перед ним на самом деле, ей-богу.