Лили забавно тормошила Ала, который, отцепив от себя расчувствовавшегося отца, никак не мог найти благовидный предлог, чтобы выскользнуть уже из объятий мамы, так недолго и опоздать. Лилс чмокнула маму в щёку, прижавшись к ней и смазано хлопнула по плечу папу, взглянув на него так, что становилось ясно, что уже этого для него многовато. Взяв Ала под руку, Лили, усмехнувшись, полюбовалась на намотанный на его шее мамой шарф, какая же она у них наивная, понимая, что Лилс стащит шарф с себя уже через пару шагов, наивно думала, что Ал не сделает этого, скрывшись из её поля зрения, но порой мамам такая наивность даже к лицу.
Лилс скрипнула зубами, когда вслед раздался запоздалый совет отца. Лили, погоди, всё же лучше надеть юбку ниже колен, немедленно накинь что-нибудь, а лучше вернёмся домой, ты переоденешься, а я тебя сам потом отвезу в школу.
Ути, какой заботливый. Надо же, как не хочет её встречи со Скорпом. Лилс только фыркнула, ну, разумеется, надо орать этот бред на весь вокзал, и только крепче сжала руку брата, мол, держи меня, а то сейчас как отвечу ему, и он вместе со случайными зрителями нескоро это забудут.
Может, Ал и призвал бы сестрёнку хотя бы делать вид, что слушать родителей не такое плохое дело, но он прекрасно знал, как Гарри довёл Лилс до белого каления. Несмотря на то, что с Алом отец общался, как шёлковый, Лилс не сердилась, напротив, тихо радовалась, что он хотя бы Ала пока не вознамерился выжить из дома.
В начале каникул они с мистером Психом, вернувшись домой с работы отца, взмыленные и злые, продолжали свою словесную перепалку почти до вечера, вернее, Лили, поняв бестолковость своих попыток хотя бы быть услышанной, в какой-то момент замолчала, но Гарри ничто не мешало болтать с самим собой, самозабвенно восклицая, какие эти Малфои гады, где им следует пребывать для его полного счастья и каким именно лесом туда добираться. В общем, уши завяли ещё не середине его монолога, но Лилс к тому времени уже поднялась в комнату к брату, чтобы схомячить конфеты, которые принёс им дядя Рон пару дней назад, а заодно обсудить, удобно ли будет пригласить летом Стеф к ним на каникулы, когда у предка вечный климакс настроения. О том, чтобы попытаться пригласить домой Скорпа в присутствии отца, речи не шло, как бы Лили этого не хотелось, ведь было ясно, как день, что Гарри выйдет его встречать с самого раннего утра с винтовкой.
Несмотря на то, что Ал не то, чтобы был в восторге от романа сестры с Малфоем, всё же он, судя по всему, замечал, что Гарри перегибал палку. Он разве что не ночевал в комнате дочери, требуя сначала давать на изучение всю почту ему и разве что не перестрелял всех сов в округе, чтобы Лили не вздумала написать письмо своему парню, а уж чтобы она куда-то вышла, пусть даже к Розе или Рокс, это дудки, он дошёл до того, что даже не дал Гермионе утащить её за ручку поболтаться у них с Роном, считая, что Лили надавит Герми на жалость и улизнёт. Всё это сопровождалось длинными и нужными лекциями детям на тему, до чего пожиратели смерти опасны, что бывших в их рядах не бывают, и прочее, прочее. В общем, Лилс могла бы уже проклясть их с Алом решение навестить-таки предков на каникулах, если бы не то, что, скорее всего, рассуди они иначе, папашка бы не постыдился навестить их в замке, что было бы ещё круче. 
Слава Мерлину, часто Гарри отвлекался от параной на разговоры с Алом, во время которых казался нормальным и на заботу о жене, Лилс ждала, когда близнецы появятся на свет, и Гарри начнёт тискать их, а не требовать к себе внимания старших.
Поцеловав брата в макушку и задорно ему подмигнув, Лилс оставила его с заждавшейся своего парня Стефи, а сама пробралась к Розе, активно поработав локтями в этой толкучке, сестра маячила немного поодаль, видимо, уже успев проститься с родителями и упустив из вида вертлявого Хьюго. Лилс покрутилась перед сестрой, игриво смахнув с плеча волосы и давая Розе заценить степень её преображения. Вообще-то ничего особенного, просто нацепила, простенькое, светло-серое, но, тем не менее, платье, обычного, похожее на облегающую очень длинную водолазку, фасона, тёмные колготки в тон и обувь на небольшой танкетке. Всё предельно незамысловато, но вот только увидеть Лили в чём-то, помимо затасканных на коленках джинсов и мешковатых рубашек было чем-то новеньким.
Лилс, покривлявшись, звонко рассмеялась, чмокнув сестру в нос и заговорчески сказав, что, надеется, что Скорп её не засмеёт. Лили и не думала менять свою индивидуальность, но, когда думала о нём, ей хотелось выглядеть чуточку женственнее.
Наконец, она почти вприпрыжку направилась к купе, которое облюбовал себе Скорп с первого года учёбы. Лилс скучала по нему, хотя, сказать это значило бы не сказать ничего и вовсе, настолько ей хотелось уже увидеть его и крепко обнять.
Она так соскучилась по тому, как они могут болтать на бестолковые, умные, книжные, отвлечённые, да почти любые, темы бесконечно, по тому, как продолжали мило препираться, каким он умел быть галантным и нахальным одновременно, по их поцелуям и хитрым переглядываниям.
Теперь, начав встречаться по-настоящему, им вовсе не было приятно, что все беззастенчиво пялились на них, словно на зверей из зоопарка, которых никогда не видели, в принципе, не плевать ли на это, но они часто стремились куда-то удрать подальше от посторонних, и это уже была не игра. Это было по-настоящему.
Однако, не успела Лилс крадучись проследовать купе, чтобы повиснуть на Скорпе, когда тот ожидает меньше всего, она ощутила на себе пристальный взгляд и обернулась. Перед ней возвышался мистер Люциус Малфой, и Лилс мгновенно ощутила некоторую неловкость. Это было объяснимо, так что её эмоции представляли собой некий микс из того, что она видела сцену между ним и её отцом, которую не должна была, из стыда, которое она испытывала за поведение Гарри, стыдливом воспоминании о родительской оплеухе, хотя за это уж должно быть стыдно отцу.
Здравствуйте, мистер Малфой.
Ей весьма сомнительного хватило такта не задать вопрос "как поживаете", в этих обстоятельствах это выглядело бы насмешкой, даже пусть и сказано было бы от души. Лили немного нерешительно ему улыбнулась, однако, её мордашка приобрела изумлённо-настороженный вид, когда он отозвал её немного в сторону, вот же засада, что все её эмоции так и прописаны на лице.
Ей было любопытно и нервозно от догадок, что же он хочет ей сказать, глядя на его обычно строгое лицо и элегантную осанку, которые не выдавали его истинных душевных намерений. Ну, мистер Малфой, по крайней мере, вряд ли станет таскать её за волосы, чего можно было бы ожидать от отца, так что спасибо уже за учтивость. Лилс подавила мягкую усмешку в ответ этой мысли и приготовилась слушать, какая запара, что они со Скорпиусом не пара ну или вроде того.

Лили, слегка смущённо переминаясь с ноги на ногу, ждала, пока мистер Малфой заговорит, мысленно коря себя за то, что не может спокойно устоять на месте даже пару секунд. Ей пришлось даже немного задрать голову, мистер Малфой, в отличие от её метра с кепкой, вышел ростом. Ничего себе у них конспирация, хотя, в принципе, это было немудрено, если уж мистер Малфой заинтриговал её необходимостью потратить "драгоценное время", он не мог не позаботиться о том, чтобы им в этом никто не препятствовал.
Лилс, бездумно водя носком туфли по земле, успела прокрутить в голове вагон и тележку варианты их беседы в тот момент, когда её изнутри пробрал холод. Мистер Малфой хранил молчание и серьёзно смотрел ей в глаза. И, как и свойственно впечатлительным девушкам её возраста, Лилс неожиданно надумала себе всяких ужасов, разом побледнев и даже ухватившись ладонью за колонну, чтобы не свалиться под тяжестью ставшими противно ватными ног, готовыми подкоситься в любой момент.
Что?
Всего одно слово, но сколько оно вмещало в себя эмоций и тональностей. Здесь было и нетерпеливое требование и немая мольба, и пронизанная нервозностью тревога и какие-то истерические аккорды. Общий тон вопроса не звучал как "чего тебе надобно, старче", он заключал в себе иную мысль, а точнее "что произошло, прошу Вас, не молчите". Лилс не хваталась за сердце, не пыталась растормошить Люциуса, напротив, казалось, что она окаменела, и расширившиеся глаза заняли пол лица.
Она подумала, что, может быть, мистер Малфой снизошёл до того, чтобы отозвать её в сторонку, чтобы сказать, что что-то приключилось со Скорпи, причём, благодаря ей? От одной этой мысли Лилс могла разом поседеть. Нет, она не думала о самом ужасном, вряд ли в таком случае мистер Малфой хранил бы спокойствие да и задумался о том, чтобы найти её, но кое-что ей лезло в голову. Мало ли, что могло случиться в это неспокойное время, когда даже школу не смогли защитить от проникновения пожирателей.
А что если Скорпа решили заставить расплатиться за отношения с девчонкой из семейки Поттер, вдруг он попал в какую-то ловушку? Эта мысли настолько не давала Лили покоя, что теперь она в первую очередь подумала именно об этом, и сердце то колотилось, словно бешеное, то останавливалось. Казалось, подтверди Люциус её догадки, она готова была сорваться с места и нестись за Скорпиусом хоть в логово Воландеморта, каким безумием бы это не выглядело, и чем бы для неё не закончилось. Она готова была умолять Воландеморта не трогать Скорпиуса, сделав что угодно с ней. Она готова была кинуть в него какую-нибудь маггловскую гранату и устроить светопреставление. Мысли путались в голове, она не могла сосредоточиться ни на чём, кроме лица Скорпи, которое маячило перед глазами, словно наваждение. Но следующие слова мистера Малфоя стряхнули с неё оцепенение.
Простите, сэр. Скорпи...я подумала, что-то произошло.
Она прошептала это одними губами. До чего же велики глаза у ужаса, она чуть было не впала в панику, накрутив себя незнамо чем, надо же быть такой истеричкой. Ей пришлось сделать пару глубоких вздохов, прежде чем собрать в кучку мечущие мозги и сосредоточиться на теме их беседы.
Что Вы, сэр, Вы вовсе не...я хочу сказать, что это я должна принести Вам извинение за своего отца, раз он сам не в состоянии найти в себе мужество сделать это, однако, это было бы наглостью с моей стороны просить Вас простить то, что он натворил.
Лилс сбивчиво затараторила, теребя прядь своих волос, как делала часто, когда нервничала. Она, конечно, немного покраснела от воспоминания о той мерзопакостной сцены. Несомненно, мистеру Малфою неприятно было предстать перед какой-то девчонкой в таком свете, но он вовсе не выглядел униженным в её глазах, напротив, она была восхищена его выдержкой и собранностью, тем, как он сохранял убийственную вежливость направленную на своего врага.
Вот отцу такие комплименты делать было не с чего, он выглядел не самым лучшим образом, а именно, как одержимый, откровенно говоря, даже у Ала с Лили уже возникали сомнения в том, что папа не повернулся рассудком, и только мама продолжала настаивать на том, что у Гарри просто сложный период. Но, на взгляд Лили, были вещи, которые делать было нельзя. И дело было даже не в тёмной магии, в конечном итоге, разве она сама на неё не польстилась? Дело было в том, как и к кому её применять.
Хотя, увиденное, безусловно, её напугало, она подумала, что, если не научится себя контролировать и продолжит свои изыскания, недолго опуститься до таких вещей, какие творил папа. Слава Мерлину, ей учиться и учиться до такого уровня магии, а пока лучше делать выводы и наматывать его косяки на ус, хотя обычно Лилс предпочитала наступать на те же грабли, но этот случай был не таким. И ей было за него стыдно, и не столько за то, что она имела неосторожность лицезреть, сколько за отца.
Вы об этом. Это было сумбурно, и...мы влюблены, но не намерены бежать и жениться вот прямо завтра, если Вы имеете в виду что-то подобное, мистер Малфой. А упомянула я при отце о свадьбе и детях потому, что он меня с этим достал. Просто у нас в школе наши со Скорпом одноклассники решили связать себя узами брака, и у папы, как бы помягче выразить, съехала крыша, что мы обязательно последуем их примеру.
Лилс, немного приободрённая улыбкой мистера Малфоя, мягко улыбнулась ему в ответ, слегка покачав головой, мол, я такая дурочка, что с меня взять. Ну, что уж там, тирада, брошенная в лицо папе, была пафосная сверх меры, очень забавно было услышать такое от девчонки, которая только намеревалась праздновать шестнадцать лет своего рыжего существования.
Однако, папа и правда её достал этими разговорами, которые поначалу вгоняли её в краску, а затем начали безоговорочно злить. Можно подумать, они со Скорпом сами не решат, что, как и когда делать, чему и когда время, может, ещё снабдит их пошаговой инструкцией, как им следует встречаться.
Что же до Ами и Адрела, которые вот-вот должны были пожениться, будучи почти ровесниками Скорпа и Лилс, так это факт, после этого отец начал параноить, что Скорп непременно плохо повлияет на Лили и они чего-нибудь начудят. Хотя, ситуация и впрямь была необычная, Лилс не представляла себя мамой в шестнадцать лет, она бы, случись такое, впала бы в растерянность, Амели же казалась счастливой, хоть и немного взволнованной, и Лилс, как могла в этой щекотливой ситуации, старалась её поддержать, раз уж девушка решила, что готова создать семью, шутливо пообещав отгонять от неё веников всех, кто посмеет кинуть на Амии любопытный взгляд. Адрел, в общем, тоже вёл себя выше всяких похвал, не пытался слинять или вроде того и, казалось, даже гордился тем, что ему досталась такая чудесная девушка. 
Вы догадались.
Лилс, ощущая, как щёчки снова заливает краска, скромно потупилась на свои туфли. Кхм. Ну а что они думали, что обведут вокруг пальца человека, который повидал побольше их эдак раз в десять? Неудивительно, что они спалились, чего только стоили их тайные знаки, которые они подавали друг другу на Рождество, когда считали нужным вмешаться в стройный рассказ один другого, когда тот скатывался куда-то не в ту степь или уж выглядел слишком неправдоподобным.
Хотя, в руку Скорпи Лилс тогда вцепилась вполне искренне, ей было немного неловко под взглядами его родных, особенно профессора Малфоя, которого она боялась, как огня. А вот миссис Астория Малфой привела её в состояние восторга, такая очаровательная и элегантная, что Лилс даже вздохнула с белой завистью, как ей хотелось бы обладать хотя бы половиной её стати, ласковых холёных картинных кудрей, ниспадающих на тонкие плечи, игривой нежности в глазах и вполне ехидного по делу языка. Миссис Нарцисса Малфой также произвела на Лили впечатление, она, безусловно, относилась к тем женщинам, которые с возрастам не запускали себя и, глядя на которых, невольно хочешь также сохраниться к их годам.
Простите, мне немного неловко говорить об этом со старшими. Обычно такими вещами делятся с подружками, рассказывая им шёпотом на ушко, пока никто не слышит эти откровения. Это ведь очень личное. Но, я понимаю, что Вы не спрашивали бы, если бы всё это так сильно не взволновало Вас.
Легко сказать, не смущайся, у неё столько всего пронеслось в голове, и она нервно откинула с плеч свои рыжие волосы, которые так и норовили отвлекать её и лезть в глаза. Лили слегка замялась, переведя дыхание. Ей и правда давалось нелегко сказать о том, о чём спрашивал мистер Малфой. Хотя, она слегка лукаво улыбнулась относительно немногословности Скорпа, это Люциус не видел своего внука в момент их весьма себе горячих ссор, где ещё вопрос, кто из них выговаривал друг другу больше эпитетов, которые можно было бы потом вставлять в семейный альбом в подпись в каким-нибудь смешным колдофотографиям, которые выглядели особенно забавно, когда Лили старательно корчила всякие рожицы, а Скорпиус сидел с нарочито интеллигентным видом и прямой спиной.
Всё же, какой бы простодушной Лили не была, она не собиралась изливать перед Люциусом душу и, например, рассказывать животрепещущие подробности их славной игры, стихийно переросшую в трагедию, ну а затем в любовь, не говоря о том, что она не собиралась доказывать, что, скажем, после происшедшего Скорпиус с ней не потому, что боится её очередных глупостей, если говорить о жалости, он бы не стал жертвовать собой и тусить с какой-то левой девчонкой, чтобы она не удавилось, он бы, скорее всего, даже счёл подобное поведение не только неуместным для себя, но и оскорбительным для девушки.
Мы стали общаться, постоянно препирались, да что уж там, мы и сейчас препираемся, у нас разные взгляды на многие вещи. Мы пытались друг друга ущипнуть и при этом узнавали друг друга лучше, делились впечатлениями, обсуждали разные книги, Скорп даже пару раз помог мне с уроками, несмотря на то, что мы были друг на друга взбешены, ну а я мешалась у него под ногами, когда он занимался. А потом вышло так, что мы едва не потеряли друг друга, по моей глупости. Но это заставило нас посмотреть на всё другими глазами, и понять, что мы не хотим отпускать то, что между нами появилось.
Как объяснить, что, когда ты только думаешь о том, чтобы вскочить с кресла, он уже подаёт тебе руку, что ты приносишь ему книжку, а он, смеясь, говорит, что как раз думал её почитать? Ну как можно объяснить чувства? Откуда они появляются, в какой момент ты понимаешь, что пропала, как там получается, что вдруг задерживаешь взгляд на его губах, а он на твоих ресницах, что в его присутствии воздух словно густеет и становится тяжелее дышать, а он смотрит на тебя и не замечает, что кто-то его окликнул из одноклассников. Это эмоции, которые можно чувствовать, но не показать и рассказать.
Лилс, решив пойти на компромисс, стала рассказывать то, что сочла возможным для посторонних ушей. Пусть Люциус был дедушкой Скорпа, но влюблённые порой очень эгоистичны и совсем никого не хотят пускать в свой мир, который оба ревностно оберегали.

Лилс на какое-то время застыла, глядя на Люциуса с непониманием, даже нахмурилась, силясь понять, правильно ли услышала, ей захотелось потереть виски или ущипнуть себя, убедиться, что это не глюки. Мистер Малфой, вероятно, был бы немало удивлён, если бы знал, что девушка сочла его слова вопиющей грубостью. Простите категоричность, для девчонки её лет сложно найти оскорбление хуже, чем попытка усомниться в её искренних, нежных чувствах.
Кроме того, это заставило её вздрогнуть и едва удержаться, чтобы не всплакнуть, на такую мозоль наступил мистер Малфой. Знаете, бывает ощущение, когда перед Рождеством у тебя важный экзамен и ты, мечтая о празднике, не можешь сосредоточиться на мыслях о веселье, вкусностях и подарках, пока не сбросишь с плечей груз знаний, и только потом проникаешься волшебством ощущения ожидания чуда.
Что-то сродни она чувствовала, представляя себя в белом платье, радостную и смущённую торжественностью момента, мечтающей оторвать у платья подол, чтобы тот не мешал ей поскорее броситься к Скорпу, облачённому в импозантный костюм и лукаво улыбающемуся своей невесте. Какая влюблённая девчонка не представляет себе такие картины в голове? Она не была исключением, но всё портил Воландеморт и маячащий призрак войны, который даже светлейшие мечты мог испоганить, заставляя противный липкий страх нашёптывать тебе в уши, что у мертвецов будущего нет.
Именно эта заминка сыграла на руку Лили, которая обычно поддавалась принципу сначала сказать, а потом корить себя, что все запоздалые сносные ответы пришли на ум, когда все уже думать забыли о беседе, где они были бы в тему. Но, потупив пару секунд, она вдруг сказала себе стоп, а что если это попытка взять глупую рыжую дурочку на понт? Кажется, на сей раз мистер Малфой перемудрил, и даже не потому, что дети чувствуют фальшь, это полная лажа. Просто Лили не сомневалась в мудрости этого сурового человека со строгим лицом, а её рассказ про Амии и Адрела непрозрачно давал понять, что речь идёт о чём-то спешном, в самом ближайшем будущем, а не о событиях спустя несколько лет, когда они были бы вполне логичными и долгожданными, а не детской попыткой показать, какие они крутые,  независимые и непослушные (это и так понятно). 
Так что, хотя первым наивным в своём простодушие желанием было выдавить из себя что-то смущеннее типа Что Вы, я не то имела в виду, могу процитировать отца, сэр: «Лили, не вздумай делать глупостей, тебе всего пятнадцать, Скорпиус взрослый парень, и я знаю, что у него на уме, бла-бла-бла». Я лишь хотела сказать, что мы не собираемся обзаводиться семьёй прямо вот сейчас, но у нас всё впереди, не сомневайтесь, сэр, мы вот не сомневаемся.
Но почему она должна обсуждать такие темы, которые вгоняют её в краску с мистером Малфоем, отцом или ещё с кем бы то ни было? Они сами разберутся в своей личной жизни, о таких вещах она хочет говорить только с одним человеком, и его имя Скорпиус Малфой и уж особенно учитывая тот факт, что с ним они, ясное дело, пока не спорили с пеной у рта, как назвать будущих отпрысков, это им предстояло, и ей не хотелось затрагивать такие темы с кем-то другим, когда они принадлежали им двоим в целом мире.  Конечно, она делала скидку на то, что, вероятно, в семье Малфоев такие вопросы были в порядке вещей, как и всегда, когда браки заключались по расчёту. Но у них будет не так, и даже отмечая сто первую свадьбу, они всё равно будут любить друг друга и попробуйте убедить Лили в обратном.
Короче, задуматься в чём именно заключался подвох Люциуса, у неё уже не было времени, молчать дальше становилось глупым, мистер Малфой ещё, ко всему прочему, примет её за девочку дауна. Лили понятия не имела, для чего он сказал это, чтобы вызвать её на естественную реакцию вроде возмущения или визгов, что было скорее уж свойственно её отцу, услышать, как она немедленно начнёт всё отрицать и топать ногами от такой несправедливости или, что более вероятно, сбивчиво лепетать оправдания, что он не так понял её? Дедушки порой весьма впечатлительны. Лили вздохнула. Это было то, что заставляло её переживать, как любую девчонку, а именно лишиться любви своего парня, думать, что однажды он может её разлюбить, но бить себя в грудь и орать что такое никогда не случится было бы просто бездарным спектаклем. Взять хотя бы Джулию, они ведь расстались со Скорпи, и кто сказал, что Джулия думала, что однажды такое может произойти.
Согласитесь, сэр, это зависит не только от моих желаний, но и от желаний Скорпа. Я не спрашивала его об этом, и это было бы странно после месяца отношений, Вы не находите? Мы с ним знаем, как чувствуем и нам не нужно торопить события, чтобы разобраться. Не такие мы маленькие, чтобы не понимать своё сердце.
Вот так, они. Лили станет защищать их отношения, как воин границы своего королевства. Даже сейчас, стоя перед дедушкой Скорпи одна и слегка побаиваясь его невозмутимой собранности, Лилс говорила "мы", они заодно, даже если когда не держались за руки, одна мысль о его лукавой улыбке вызывала в ней приступ храбрости, который сейчас был нужен, как воздух, не сломает её никакой серьёзный взгляд, она знает, о чём говорит. Она надеялась, что достаточно чётко выразила свою позицию. Она не откажется от Скорпи и никакая сила не заставит её сделать это, каким бы там милым не был тон мистера Малфоя. Она почти не сомневалась, что Люциус понял то, что она прилипла к Скорпиусу, как банный лист, и отлипать не собиралась, иначе бы он не завёл с ней этот разговор.
Она не догадывалась, что он хотел из него вынести, но не такой уж она была тупой. Другой вопрос, что, не понимая его целей, ей было сложно разобраться, что следует говорить, а о чём умолчать, и её мысли в панике метались, призывая Скорпи на подмогу. Она бы вцепилась в его руку и не отпустила бы ни за что. Но, в конце концов, ей следовало научиться решать сложные ситуации и самостоятельно, он не всегда может подсказать ей, как поступить, нужно было учиться что-то решать.
Я понимаю, мистер Малфой, Вы беспокоитесь за внука, любите его, надеюсь, хотите видеть его счастливым. Разве наши желания отличаются? Я догадываюсь, что далека от Вашего идеала девушки Скорпиуса, я знаю также, что не нравлюсь Вам. Скажу Вам больше, я вечно сомневаюсь, заслуживаю ли я Скорпа и почему он выбрал меня, когда вокруг много девушек куда более эффектных и умных. Но он выбрал меня, рыжую, бестолковую непоседу.
Вот так. Она не считала себя самой крутой чиксой, но её глаза светились уверенностью. Лили наплевать, насколько она идеальна, главное, что она идеальная на него, а все остальные пусть идут лесом. Все эти её комплексы и глупости теперь казались такими далёкими, когда Скорпиус смотрел на неё, у неё каждый раз что-то в душе переворачивалось и по плечам проходила нежная дрожь.
И всё же, она улыбнулась, немного нерешительно, но честно. Потому, что, каким бы грозным не был мистер Малфой, как бы не хотел оградить своего внука от этой Поттер, он, очевидно, и правда его любил и беспокоился. И ей хотелось, чтобы, раз уж он, такой взрослый и умным, додумался до того, что они играли на Рождество, он мог бы задуматься, для чего.  И тогда, возможно, он бы не спрашивал обо всём этом у неё и сумел бы найти в себе силы расспросить менее словоохотливого Скорпи, которому, как ни крути, не хватало этого настоящего ощущения сплочённой семьи, которое Лили, будучи рождённой именно в такой, воспринимала как нечто само собой разумеющееся, до тех пор, пока всё не развалилось.
Я была не в себе и пыталась умереть, сэр. После мы со Скорпом говорили о многом, возможно, о вещах, а которых многим возлюбленным говорить не доводилось. И мы решили, что всякие сложности, какими бы двусмысленными они не были, не должны нас разлучать. Это просто решить, и сложно выполнить, но мы не робкого десятка.
Меньше всего ей хотелось говорить об этой истории и вдаваться в подробности она не собиралась. У мистера Малфоя была уникальная способность интересоваться чем-то самым интимным, так сказать, и необязательно понимать под этим что-то физическое, порой мысли бывают особенно неприкосновенными. Но, об этой истории и без того известно Нильсу и профессору Малфою, причём, отнюдь не во всех красках, и лучше уж ей сказать об этом, чем дать услышать через испорченный телефон. Вряд ли мистера Малфоя волновали её причины и предрассудки, он хотел знать, что повлияло на них со Скорпом, что их так кинуло друг к другу, а для объяснения этой причины одной фразы было вполне достаточно, правда, её оказалось высказать не так уж просто.

Люциус её пугал. Чем-то неуловимым, нет, он не заставлял её мечтать о том, чтобы отшатнуться, это было что-то другое, какие-то совершенно невнятные опасения, словно он был змеем, который предлагал Еве глянцевое яблоко, чтобы, дав ей ногой под зад, вытурить её из райского сада, в нём было сокрыто немало подвохов, и ни один из них не бросался в глаза. Так пугает холодное озеро своими глубинами, которые могут таить в себе любые водовороты и воронки, как бы не искрилось на поверхности нарочито спокойной гладью. Лили спокойна не была, от этого разговора её начинало потрясывать, она, будучи девчонкой на эмоциях, не могла спокойно слушать эти вкрадчивые речи, от которых хотелось зажмуриться, словно её глаза резало мерное свечение, исходившее от его белоснежных ярких волос, в то время, как свет вокруг столь же платиновых волос Скорпи, напротив, грел её сердце.
Говорить с мистером Малфоем было не легче, чем броситься с визгами под ледяной душ и заставить себя браво выстоять там, клацкая зубами, пару минут. Он был безукоризненно вежлив, как словом, так и взглядом, однако Лили пугало то, насколько она не могла понять, что выражают его глаза, которые рассматривали её совершенно ненавязчиво, но так, словно смотрели не на обложку, а на её чувства, мысли, эмоции, и для этого ему никакая магия была не нужна. Разумеется, стоило ему лишь попросить девушку не волноваться, как её едва не затрясло, так, словно получила удар в солнечное сплетение, так, что даже соображать стало затруднительно, кашу, конечно, варить неплохо, только вот не из мозгов.
Но она лихорадочно и упрямо снова и снова собирала так и стремящиеся разбежаться во все стороны все крупицы воли в кулак. Он даже вообразить себе не мог, насколько для неё, вроде бы избалованной вниманием родных девчонки, вдруг оказалось важным наладить контакт с семьёй любимого, чтобы Скорпи было комфортно, а не пришлось метаться между ними, подрабатывая голубем перемирия. Да она и сама уже достаточно умаялась от ссор и склок в собственной семье, однако вежливое недовольство вызывало в её душе ещё больше вопросов, ведь порой так легко, когда накричишься вдоволь, а потом, помирившись, чувствуешь себя спокойнее. Но это явно не про Люциуса, наверное, если Скорпу доводилось его чем-то раздражать, ему приходилось ломать голову, за какое такое действие дед с ним показательно отстранён.
Спасибо за предупреждение, мистер Малфой, но я предпочитаю и дальше находиться в опасности рядом со Скорпиусом, а свою безопасность уступлю тому, кому она нужнее.
Лилс мягко усмехнулась, без какого-то вызова в этой усмешке, скорее с осознанием того, что эти слова значат для неё самой. Лили, безусловно, говорила немного иронично, но, разумеется, под теми, кому нужнее, она не осмелилась бы иметь в виду мистера Малфоя даже в мыслях, речь шла лишь о тех, для кого отношения значат не так много, как для неё. Девушка их в этом не винила, все люди разные, как и эмоции. Пусть хоть Воландеморт любезно велит ей потеснится, она не шутила, в этом плане она пошла в свою мать, которая едва ли не кинулась на Воландеморта с кулаками, в полной истерике решив, что он убил её Гарри. И Лили отдавала себе отчёт, что несёт сейчас, да плевать ей, опасно ли быть со Скорпиусом или безопасно, она с ним, и какой-то там тёмный маг этого не изменит.
Воландеморт может решить, жить ей или умереть, но отнять любовь у неё ему слабо. В этот Лили свято верила, никакие заклятия, угрозы, муки или зелья не изменят того, что она чувствует, и это ощущение в сердце словно наполняет её каким-то светом, и ей кажется, что у неё крылья вырастают за спиной.
Влюблённости свойственна беспечность, однако, будучи легкомысленной девчонкой, которая живёт сегодняшним днём и не умеет думать про завтра, Лили достаточно хорошо понимала, что теперь всё не будет так легко и просто. Что, с появлением пожирателей смерти, покой им будет разве что мерещится, она уверена, что её вряд ли перестанут мучить кошмары после нападения на школу. Также, как уверена в том, что никакая сила не заставит её отречься от своих чувств.
Мистер Малфой, не имеющий ничего против их отношений, если бы да кабы, уже что-то новенькое, но не слишком она верила в эти песни, относясь настороженно к любым сладким речам, которые говорили о том, как за них рады. Ага, как же, так она и повелась. Хотя, уже тот факт, что он не вопит, как её отец, радовал, спасибо хотя бы за сохранение тактичности, хотя от этого разговор проще не стал. И всё же, пугал её Люциус Малфой чем-то незримом, чем-то, что также было в его сыне, и чем-то, что отличало их от Скорпа. Не холодность, не надменность, не лицемерие. Нет, всё это было не то, и она не могла уловить, что в нём заставляет её напрягаться.
Тем не менее, Лили едва заметно растянула уголки губ в улыбке, безусловно, ей было приятно, что мистер Малфой перестал ей церемонно выкать, словно слегка отодвинув отчётливо возвышающуюся стену между ними, разумеется, не намереваясь опрометчиво взять и разрушать её. И всё же, для неё это кое-что значило, будто бы он хотя бы допустил ту мысль, что с ней можно разговаривать не столь надменно и, возможно, однажды принять в семью, если уж она так сдалась Скорпи.
Разумеется, это уже было из области мечтаний, однако Лили считала, что со временем Малфои смирятся с участью в лице неугомонной неё, традиции это, конечно, здорово, но какой дед не желает своему внуку, чтобы его дома встречала жена, которая будет спрашивать, как у него дела на работе, не как дань дежурной и скучающей вежливости, а нестись в коридор, чтобы, не дав ему опомниться, задушить в объятиях.
Чтобы малыш, который однажды будет бегать по дому, смотрел на своего отца не с тенью недоверия, словно опасаясь разочаровать его неверным шагом, а с восторгом, в нетерпении ожидая его прихода, чтобы, деловито забравшись к нему на колени, рассказать о том, что успел разрушить дома за день и как обдурил маму своими очаровательными глазками. Это всё такие глупые, бытовые мелочи, но каким бы ты не был аристократом, как ты можешь не желать для того, кого любишь, чего-то настоящего, а не карточный домик, который, если рухнет, превратится лишь в колоду карт.
Но тут до её затуманенного чувствами сознания дошли дальнейшие слова мистера Малфоя и заставили Лилс взглянуть на него как-то иначе, с налётом испуга, она даже закусила губу, потому, как он попал в яблочко. Это было то, чего она боялась больше всего, что Воландеморт может не простить Скорпи отношения «с этой Поттер».
Она нервно накрутила прядь волос на палец, буквально чувствуя, как нервные клетки ощетинились против неё, и внутренний голос противно подговаривал её принять то, что Люциус может оказаться прав в этом предположении.
Всё же, я надеюсь, что мы со Скорпиусом не слишком важные персоны, чтобы вызвать интерес мага такого уровня.
Голос её не звучал спокойно или уверенно, она волновалась и переживала за своего парня, и это было заметно, да она и не хотела это прятать. От кого? От того человека, который, каким бы не обладал подводным дном, своему внуку желал не меньшего добра, чем она? Лили не фальшивила в словах, она выражала не уверенность, а надежду, возможно, не беспочвенную, что они нафиг не сдались Воландемотру, но кому бы хотелось это проверять. А что, если мистер Малфой говорит это не просто так? Что, если он знает о каких-то тайных планах? Да нет, глупости, он бы не стал так играть жизнью внука и сказал бы ей более конкретно и доходчиво, а не намёками, которые до её рыжей головы могут дойти неверно, словно переданные через испорченный телефон.
Лили перевела дыхание, заглянув мистеру Малфою в глаза. Неужели он думал, что она, такая открытая «что на уме, то и на языке» не задала Скорпу тот же вопрос, когда они начали встречаться. Возможно, Люциус привык к недоговоркам, к тому, что каждый даже в паре остаётся себе на уме, приберегая мысли, как козыри, но у Лили всё было проще, и эта её наивная простора, наверное, в кои-то веки сыграла ей хорошую службу. Они ведь говорили об этом со Скорпом, пусть это не означало, что слова Люциуса её не напугали, однако, она предполагала, что Скорпиус думает на этот счёт.
Я понимаю Ваш страх, сэр. Я ведь тоже об этом думала, но мы со Скорпом решили, что будем действовать по вдохновению. Мой отец оставил маму, чтобы её защитить в своё время, и у неё было много поводов погибнуть, а он бы об этом даже не узнал. Мы со Скорпом считает, что, если уж наши отношения мозолят кому-то глаза, так они уже это сделали, разбегаться в разные стороны мы не станем, и будем держаться вместе. Полагаю, недовольство как Вашей, так и моей семьёй, может быть одинаковым у Воландеморта.
Кому-то, кхм, ясное дело, имеется в виду Воландеморт, что же неймётся этой старой развалине, которая никак не может спокойно дать жить другим. И душу уже продал дьяволу и переубивал Мерлин знает сколько народу, мало ему, хочет ещё поиграть. И Лилс очень надеялась на то, что играть Воландеморт будет со взрослыми.
Мы, это слово так и лезет из неё, как будто даже сейчас они со Скорпиусом выступают единым фронтом, хотя он не стоит рядом и не держит её за руку, она чувствует, что он бы её поддержал. Они ведь были, вроде бы, как огонь и вода, она шебутная, сумасшедшая, истеричная, и он, независимый, невозмутимый аристократ, однако, они оба были каждый по-своему храбрым, он более продуманно, она скорее спонтанно, но оба не собирались пасовать перед обстоятельствами.
И Лили, как бы не боялась за Скорпа, считала, что он сам в праве решать, готов ли он рисковать тем, что будет с ней, ведь она бы никому, даже ему не позволила бы диктовать, стоит ли ей держаться от него подальше, чтобы не попасть в лапу Воландеморта. Они и так могут туда попасть, ему, пожирателям, аврорам, чёрт их всех разберёт, кто сейчас гаже для них. И она не хотела бы пожалеть, что не была вместе с ним то время, которое у них было. И совершенно не собиралась отталкивать от себя Скорпа ради призрака какого-то мифического благополучия.
Мистер Малфой, позвольте мне задать Вам вопрос. Вы ведь станете защищать Скорпиуса в это неспокойное и страшное время?
Она пристально посмотрела на Люциуса, всё с тем же налётом робости, с которым юная девушка может смотреть на деда своего любимого, человека умудренного сединами, иронизмом и какой-то аурой мрачного великолепия. Конечно, она не была настолько отчаянной, чтобы высказать всё, что думалось, полностью, но Люциус был столь проницательным человеком, что, вероятно, верно станет трактовать её вопрос без лишних слов.
Мне всё равно, на чьей Вы стороне. Если Вы служите Воландеморту, я не упаду в обморок и не стану в ужасе прикрывать глаза или убегать от Вас с криками, мамочки, предатель всех белых и пушистых. Это Ваше дело, и меня волнует лишь то, что Вы не принесёте ему Скорпиуса в жертву. Что Вы сейчас пытаетесь всеми правдами и неправдами оградить от меня своего внука ради его блага, а не своего.