Я все еще не был уверен, правильно ли то, что я собираюсь сделать сегодня, сейчас, здесь. Но моя уверенность не имела, конечно же, никакого значения. То, что Темный Лорд и я - мы, мы - запланировали вместе, должно было произойти; и я знал, что да, так и будет. Что, при всем моем постоянном напряженном ожидании, никакого знака судьбы, который позволит мне обоснованно отказаться от своего решения, не возникнет. Что все это ляжет ответственностью лишь на мои плечи, и я один буду пожинать неизбежные плоды.
Никто не заставлял меня, никто не смог бы заставить. Но я сам это предложил, сам осознал, что это необходимо. И я не собирался отступить в последний момент просто потому, что побоялся зайти настолько далеко: мне уже была незнакома такая мелкая трусость. Если нужно было чем-то пожертвовать ради будущего, ради победы, ради воссоединения моей семьи, ради лицезрения позорного поражения унижавших, но не уничтоживших меня врагов - я готов был отдать этой цели себя целиком: даже, наверное, жизнь свою, даже куда больше, чем жизнь.
Драко бы вряд ли понял, какая жертва может быть больше, что может быть страшнее смерти. Конечно же, пока я ничего ему не рассказывал: он был ничем не достойнее остальных присутствующих, находящихся в неведении причины собрания, чтобы я доверял ему свои тайны. Ничего, совсем скоро он - и все они - увидят. И я сам - только тогда - увижу. И правда: я ведь и сам не до конца пока понимал, чем обернется тот сложный и жуткий ритуал, эксперимент, который я собирался поставить сам на себе, что изменится во мне после этого. Темный Лорд рассказал: у него самого тогда, более шестидесяти лет назад, появилась рваная рана на щеке (правда, потом она полностью зажила), и потемнели глаза. Смешная внешняя цена внутренним метаморфозам. Что значит облик, когда речь идет о деле роковой важности? Я был и так истерзан, изуродован - прошлыми войнами, тюремными заключениями, да в принципе жизнью - так какая же была разница, какого цвета мои глаза и сколько шрамов на моем теле? Никакой. Никакой разницы. Нет, гораздо страшнее было думать о том, что станет со мной внутри; что произойдет со мной, что я почувствую - и почувствую ли что-то вообще. Ярость? Ненасытное желание убивать? Или полную апатию и равнодушие? Во что я превращусь - в чудовище, более не способное держать свою ненависть под контролем, или в хладнокровную бесчувственную тварь, не способную ни мучиться угрызениями совести, ни страдать, ни любить?

Второе было бы предпочтительнее. О, как я устал от этого, как же я устал. Жестокая кара за частичную человечность: не быть безразличным.

Не обращая внимания на то, как вокруг меня медленно наполнялся зал, я вытянул перед собой ладонь, на которой покоились старинные карманные часы в простом и изящном мельхиоровом корпусе, с выгравированным на крышке малфоевским гербом. Никакой помпезности. Темный Лорд сказал, что избранная вещь должна быть ценна не дороговизной, а той памятью, тем смыслом, который я вкладывал в нее. Эти часы отмеряли время моего прадеда, и деда, и отца - а теперь тикали для меня, Драко, Скорпиуса. Существовала легенда, что они отстают ровно на десять секунд: потому что в тот момент, когда кто-то из Малфоев, их владельцев, умирал, ровно на одну секунду они останавливались. Эту историю рассказывал мне еще отец; значит, сейчас они уже отставали на целых одиннадцать секунд. Тик-так, последний вздох. Так по очереди, точно в срок, без опозданий - ведь к Богу на аудиенцию всегда приходят вовремя - умирали наши предки, а непереведенные, немного отстающие часы тикали дальше: чтобы теперь, в моих руках, превратиться в куда больше, чем просто свидетелей старинных легенд.
Сейчас часы показывали семь минут десятого; Лорда пока еще не было. Что ж, он всегда был любителем несколько дешевых эффектов: появиться в самый неожиданный момент, напугать даже самых верных последователей этой внезапностью. Я сжал часы в кулаке; крышка захлопнулась с негромким щелчком.

Тик-так.
Кто-то сегодня умрет.

Признаться, я несколько другого ожидал от этого возрождения Тёмного Лорда и своего более осознанного и взвешенного решения вступить в ряды его сторонников. Искажённая временем память рисовала мне гораздо более красочные картины.
Впрочем, тогда я был напуганным подростком, отчаянно сражавшимся с порученной мне непосильной задачей и едва балансировавшим между высотами самомнения, раздувавшимся сверх меры от одной мысли об оказанной мне чести, и разочарованиями неудавшихся попыток. Сейчас же – уверен, мой отец об этом позаботился – мне не поручали ничего хоть сколько-нибудь важного. Но я несправедлив: возможно, это вовсе не заслуга моего отца; возможно, Тёмный Лорд разочаровался во мне тогда и не спешит доверять мне сейчас.
И тем не менее, мне отведено место так близко от него. Ни для кого в этом зале не секрет, что это не моя заслуга.
Сейчас мне странным кажется, что я мог хоть на секунду всерьёз полагать, что с моим переходом в Визенгамот и вступлением в ряды Пожирателей Смерти моя жизнь качественно изменится. Скука и рутина не покинули меня: хоть сколько-нибудь ответственные задания отсутствовали, а все дела в суде были заранее предопределены, так что мне отводилась достаточно незначительная функция изложения официального обвинения против подсудимого. В сущности, главной моей задачей было с достоинством выносить это унизительное положение.
Сегодня я старался придумать себе дополнительную бумажную работу, лишь бы не отправляться на собрание тут же, вместе с отцом, чтобы наслаждаться его компанией всё время, пока мы ожидаем появления Тёмного Лорда. А если бы мне очень не повезло, то Стирлинг тоже прибыл бы достаточно рано, чтобы надоесть мне окончательно.
Увы, мои попытки хоть немного задержаться были малоуспешны.
Со ставшим привычным выражением сдержанного презрения на лице, отражавшим моё представление о «чувстве собственного достоинства» и всё чаще напоминавшем мне манеру Снейпа, я проследовал к своему месту рядом с отцом, ни на кого не глядя и ни с кем не здороваясь.
Замечание Стирлинга достигло моих ушей, и я рефлекторно откликнулся на упоминание своего имени: перевёл взгляд на Стирлинга и приготовился отвечать на вопрос, но вовремя заметил, что разговаривает он не со мной. Не выдавая своего секундного смятения и последовавшей за ним горькой усмешкой над собой, я перевёл взгляд на часы, что отец сжимал в руке. Действительно, это в высшей степени нехарактерно. Но я не собирался поддерживать Стирлинга в его любопытстве. Возможно, у меня уже выработалась привычка не поддерживать Стирлинга ни в чём?..

Не успевший ничем разгневать или разочаровать Тёмного Лорда со времени доверенного мне теракта, я чувствовал себя как никогда уверенно. Теперь на собраниях мне отводилось место гораздо более приближённое к нему, по левую руку, – хоть и не так близко, конечно, как его верный псих "Крауч".
– Добрый вечер, господа, – обращаюсь я к уже собравшимся Пожирателем, обведя их взглядом, из которого не тружусь убрать превосходство. Затем, встретившись взглядом с Люциусом Малфоем, я чуть склонил голову в знак приветствия и, ведя свою жену под руку, проследовал к нашим местам.
Вместе со мной по лестнице доверия Тёмного Лорда продвигается и Веспасия – совсем как младший Малфой, только отнюдь не такая бесполезная. Я удерживаюсь от надменной усмешки, проходя мимо него, но развлекаю себя мыслью, где бы он был, не будь у него могущественного и влиятельного отца.
Проводив Веспу до её места, слева от своего, и отодвинув для неё стул по всем правилам приличий, я сажусь слева от "Крауча", устало надеясь, что ему не придёт в голову завести со мной беседу.

Тридцать минут до Х. Спальня девочек, Слизерин.
Касси растянулась на кровати, прижимая к груди журнал мод, отобранный у раздражающе крикливой первокурсницы. Последние несколько минут она развлекалась, медленно разрывая страницы или поджигая часть фотографий: модели с визгом прятались, получалась маленькая версия конца света. Кажется, у Ферн была похожая художественная композиция с фотографиями… Или нет? Возможно, у какого-то художника, который Ферн очень нравился?
Сама Элефтерия, к слову, была где-то не здесь, Кассиопея с обеда ее не видела. Спальня была пуста: лучшее возможное ее состояние, позволяющее Касс спокойно наслаждаться одиночеством и ждать, когда гостиная, наконец, опустеет, и она сможет, не привлекая ничьего внимания, пойти тренироваться. Она больше не брала кого-нибудь из старост с собой, шанс, что кто-нибудь теперь уличит ее во владении черной магии и сдаст был слишком велик. В Азкабан особенно не хотелось, так что следовало вести себя очень и очень аккуратно
Она рассеянно подожгла листочек с «Весенней коллекцией», магией обозначив границы для фотографии. Красивая рыжая модель в белом платье сеточкой зашлась в беззвучном крике, пытаясь скрыться от огня.
В этот момент предплечье взорвалось безумной болью. Касси не смогла сдержать вскрик, голова резко откинулась назад, а горящий журнал упал ей на живот и заставил взвизгнуть еще сильнее: рукой она скинула его на пол. Взмах палочкой и журнал погас. Живот ныл от ожога, мантия была безнадежно испорчена, а рука повыше локтя пульсировала от давно не слышанного зова. А гостиная вся, конечно, была забита любопытными однофакультетниками, которые всегда подмечают все. Как чудесно.
Касси стащила с себя мантию, пинком открыла чемодан, параллельно накладывая какие-то простенько обезболивающие заклинания: ничего противоожогового в голову не приходит, а действовать надо было очень быстро. Она натянула на себя чистую школьную мантию, перевернула чемодан и выкинула оттуда все вещи в поисках щетки, найдя, торопливо провела по непослушным волосам. В голове мелькнула паническая мысль о макияже, но времени совсем не было. Заставлять Его ждать… Немыслимо. Рука зудела от боли. На метку обезболивающее не действует.
Она выскочила из комнаты, сбежала по лестнице вниз, перед самым входом в гостиную, усилием воли заставила себя остановиться и принять небрежный и спокойный вид. Толкнула дверь: гостиная была наполнена  шумом и смехом, как всегда. Пахло подогретым вином, исправно «тайно» проносимым сюда, кто-то делал уроки, кто-то разговаривал. В углу тренировались перед чемпионатом по игре в плюй-камни.
«Главное, чтобы никто не обратил на меня внимание», - думала Касси, сунув руки в карманы и расслабленной походкой, направляясь к выходу. К сожалению, однокурсники слишком серьезно воспринимали первенство школы, и боролись за кубок с поистине Хаффлпаффским упорством, что заставляло их всех усиленно опекать Кассиопею. Им виделась в ней главная угроза: человек, исключительно теряющий баллы и отбывающий наказания.
- Барбарик! – нет, все не могло быть так просто. Конечно, это был Офелиус Смит. Единственное интересное в Офелиусе было то, что он имел ту же фамилию, что по ощущению имела примерно треть магической Британии. Слизеринец, семикурсник, блестящие карьерные перспективы, зануда, убийственно раздражающий тип. Зато безупречная улыбка, но слишком много средства для волос.
- Мы знакомы? – спросила она просто, чтобы его позлить. Его имя она запомнила всего года два назад (до того она просто звала его «Мисси Паддингфут» по названию его средства для волос), и этот факт, кажется, неплохо ранил его самолюбие.
- Очень смешно, Барбарик. Почти девять часов, куда ты собралась? Нашему факультету… - взял он сразу менторский тон.
- У меня отработка у профессора Брауна. Если хочешь, можешь уточнить у него сам, - медленно улыбнулась Касси. Было приятно, чувствовать Смитово разочарование. Тот недоверчиво на нее посмотрел.
- Профессора Брауна? – тупо переспросил Офелиус. Его идеальное лицо исказила напряженная работа мысли.
- Он ведет Маггловедение, Смит. Предмет, о котором ты довольно близко осведомлен, не так ли? Как там говорится? Это знание у тебя в крови? – последние слова она театрально прошептала, нагнувшись к нему. Лицо Офелиуса перекосилось. Жена его дяди была магглой, факт, который не уставал приводить в ужас всю его семью. А также – тщательно скрываемый секрет. Хорошо, что милая кузина Гретхен Кэрроу все знает и всегда много болтает.
- Откуда… ты… Это… все… - она приложила палец к губам и широко улыбнулась.
- Кто знает, кто знает, Смит. Не отнекивайся. Удачного вечера, - ухмыльнулась Кассиопея и вышла из гостиной. Она прошла в той же манере три или четыре шага, удостоверяясь, что вокруг никого нет и перешла на бег. Три или четыре коридора, пять лестничных пролетов, снова длинный коридор, боковая лестница, потом повернуть…А вот и вход в личный кабинет профессора Брауна.
Она постучалась и открыла дверь, полуввалившись внутрь. Профессор Браун сидел за столом, и читал что-то при ярком свете маггловской штучки. Название на «л»? Они уже говорили об этом в прошлый раз. Браун поднял глаза и посмотрел на Кассиопею, потом аккуратно артистичным движением снял очки (жест, буквально воспеваемый его студентами).
- Мисс Барбарик, - поприветствовал он ее кивком.
- Профессор Браун. – возникла многозначительная пауза. Браун будто ждал продолжения, а Касси пыталась отдышаться. - Кажется, вы повесили новые шторы? Потрясающе, действительно придает комнате уюта. Хотя…
- Когда мне понадобится ваш совет, мисс Барбарик, - произнес Браун холодно, вставая из-за стола, - я обязательно сообщу вам об этом. Пойдемте, Он ждет.
Эти его слова отозвались новой вспышкой безумного возбуждения у Касси. Темный Лорд ждет их, ждет ее. Она мелко дрожала от этой мысли. Ее, ее, ее. Он выбрал ее, и она готова сделать все что угодно для него. Любое его желание, любой его приказ… Не существует слов, достаточно выражающих ее обожание, ее преданность ему.
Она проследовала за Брауном – из кабинета они перешли в его личные покои: все заставлено книгами и маггловскими предметами. Над столом две фотографии: совсем молодые Браун и какая-то заливисто смеющаяся женщина и молодой человек с мрачным выражением лица (эта фотография остается без всякого движения).
- О, профессор, вы хотите показать мне Вашу спальню? – не сдержалась Кассиопея. – Довольно типично для преподавателей маггловедения в последнее время, к слову сказать.
Браун ее проигнорировал. Возможно, она была одним из немногих людей перед которыми он вообще не притворялся. Она его не интересовала, он же ей казался невыносимо скучным.
- Место нашего назначения - коттедж Гэвина МакГинна, - сообщил ей Браун, вручая горшочек с летучим порохом. – После Вас.
- Вы слишком добры, - просияла Касси, зачерпнув полную ладонь, вспомнив о любви Брауна к экономии.
- Коттедж МакГинна, - сообщила она прохладному пламени.

* * *
Изящно выйти из камина не получилось – мантия слегка зацепилась за край, но, по крайней мере, удалось удержаться на ногах. Хвала кому-нибудь там, еще ничего не началось. Опоздать на встречу было бы ужасно, одна мысль об этом заставляла начать паниковать.
Вслед за ней из пламени невозмутимо шагнул Браун. Не удостоив Кассиопею взглядом, он прошел вперед, коротко с кем-то поздоровался, потом кивнул еще кому-то, занял свое место и немедленно оказался втянут в какой-то наверняка удивительно неинтересный разговор.
Касси поискала  взглядом отца (его еще не было, наверно, как обычно, появится в последнюю секунду) и сразу заметила идиота-Карвера. Тот, с его вечно нервозным выражением лица, чего-то напряженно ждал. Она кивнула ему и ухмыльнулась, когда он торопливо отвел взгляд.
Кассиопея прислонилась к стене и продолжила наблюдать за ново приходящими.
Браун прервал разговор, чтобы поздороваться с какой-то блондинкой с жалким несчастным лицом. Как же ее зовут? На лице Брауна – такое органичное и честное участие, будто он рад ее видеть: эту согнувшуюся довольно жалкую девицу.
Касси внезапно подумалось, что если бы не забитое выражение лица, она могла бы быть красивой. Уложить ей волосы, накрасить ее, заставить держать спину прямо… Хотя это затравленное выражение лица никуда не исчезнет. Жертва. Вот кто она. Профессиональная жертва.
Кассиопея не могла удержать довольной улыбки при мысли об этом, после чего решительно направилась к этой… девушке (неплохо было бы вспомнить ее имя, кстати) и опустилась рядом с ней, коротко поздоровавшись. Говорить с ней даже необязательно, достаточно этой упоительной волны паники, исходящей от нее.

Я явился на собрание в числе последних. Слава Мерлину, Лорда еще не было, иначе не миновать его гнева. Впрочем, он итак в последнее время не особо мной доволен. Да чего уж там, я и сам собой недоволен, и когда было наоборот уже и не припомню. Пожалуй, только в самом начале всей этой кампании по возвращению Его Темнейшества в наш бренный мир. Да и то не преуспел, а все, с позволения сказать, лавры достались Валькирии с Уолтером. Сомнительные, конечно, но тем не менее. Поприветствовал тех из собравшихся, кто заметил мое появление, кивком, и занял свое место за столом. К счастью, заметили немногие. Не хотелось сегодня попадаться кому бы то ни было на глаза, вообще не хотелось здесь находиться. И ноги на собрание не несли совершенно.
Наверное, так и бывает, когда ты сильно… нет, очень сильно, облажаешься. Я бы предпочел, чтобы «радушные хозяева», у которых «в гостях» я провел последних несколько «незабываемых» дней, завершили наше общение иначе. Чтобы меня сейчас здесь не сидело. Ну что ж, Уолту я никогда не нравился, впрочем, это было взаимно, и, следовательно, сделал он так, а не иначе, специально.
Настроение присутствующих было настолько разнообразным, что будь я каким-нибудь эмпатом, впору было вешаться. Настолько всё отчего-то казалось диким. До боли в пальцах, стиснул подлокотник стула, остановив свой взгляд на Люциусе Малфое, который выглядел крайне озабоченным. Что-то затевается, или это просто нервы пожилого человека взяли верх? В любом случае, скоро все всё узнают. Скорее бы.

Я не знаю, что случилось у ребят на работе, но сегодня оба были не то в угаре, не то в ударе - я так и не поняла, если честно.
Флеминг со своими штучками просто меня покорил6 такого вкусного ростбифа я давно не ела. Регнер - сама галантность. В общем, я сегодня была прямо неожиданно удовлетворена ими обоими.
Хочешь, что бы о тебе вспоминали и звонили чаще? Займи у них денег! Сами деньги мне были не нужны, а вот без внимания я как-то заскучала... Да и Френсис что-то уже надоел - нет, надо определенно искать нового любовника.
Но пока я ещё не нашла оного, я поехала к Йоргенсенам. Нарядившись, как на обед к Министру Магии, я трансгрессировала в казино. Где же их ещё можно было найти?

****
Такого красивого приёма у меня давно не было: и "Присядь, пожалуйста", и вино, и мантию мою взяли... Какой сервис! И даже не спросили, на что мне деньги в этот раз. Странно. А потом ещё и этот ужин. В общем, я сдалась под их напором и согласилась.

****
Флеминг кулинар от не знаю кого, но это было просто фантастически. Я сначала отнекивалась: диета, мне просто вина... а потом увидела мясо, и моя диета пошла к троллю.
Когда метка зажглась, мы были, мягко говоря, удивлены: у меня из рук выскользнуло вино, Флеминг обжегся, Регнер поранил палец. Что-то будет.

****
Особняк МаКгинна мне не нравится: слишком пошлый, на мой вкус. В зал мы пришли одними из последних. Малфои в полном составе: я улыбнулась Драко, кивнула Люциусу, кивнула чете Макнейров. Закатила глаза на активное махание Стирлинга. Идиот. Пьюси отчаянно скучал, бедняжка... О, ещё одно приятное глазу лицо. Мда, Шварц, бегство не сделало тебя краше...
Я посмотрела на сидящих за столом. Квентина не было. Я сжала руку Флемингу. Мы сели по правую руку от главного кресла. Спокойно, Лира. Сейчас он придет.
И не из такого выпутывался.

Как и следовало ожидать, раньше меня в особняк МакГинна явился разве что Малфой-старший. На самом деле, он тоже не всегда меня опережает, но сегодня от него веяло помпезной загадочностью и преисполненностью какой-то важной миссии. Ничто из этого меня не особенно удивило: все же старик в последнее время стал птицей слишком высокого полета и крепко вошел в круг доверия Темного Лорда.
Остальным же неизменно нужно было время, чтобы закончить со своими мнимыми никчемными делами и доставить себя на место собрания.
Ну, я лишен подобного недостатка. У меня нет ни работы, ни семьи, которыми я мог бы дорожить, лишь смехотворно огромный опустевший дом рода, чью фамилию мне приходится носить, и верность Темному Лорду.

Я холодно кивнул предателю Стирлингу (хоть он и наиболее близок к тому, чтобы назвать его другом, по-моему, я все же имею право злиться на него за те бесконечные 13 лет) - он, в свою очередь, даже не обратил на меня внимания.
После него начали подходить другие, и вскоре кто-то занял место рядом со мной. Почти каждое собрание у меня был новый сосед, и сегодня этим "кем-то" оказался Гильдебранд Макнейр - очевидно, невероятно гордый собой после ловко провернутого теракта. Он нисколько не скрывал своего (и практически общепринятого) отношения ко мне - я ответил ему не менее презрительным взглядом.
Напыщенные уроды. Считают, что раз однократно положительно отличились перед Лордом, то сразу же вознеслись выше всех других.
Хотя, если бы не это стадо высокородных баранов, борющихся за место под солнцем, то Ему было бы гораздо тяжелее набирать мощь и укреплять свои позиции здесь - в мире, где он считается навсегда побежденным и умерщвленным. Жаль, самых достойных и кому следовало бы действительно сказать "спасибо", я так и не застал.

Может, кому-то и удалось не заметить не слишком удачную аппарацию Гвен, но только не мне. По правде сказать, я не очень-то ожидал, что она сегодня появится, но страх перед тем, как ее отсутствие мог бы расценить Темный Лорд, определенно сыграл свою роль. Я не мог перестать следить за тем, как она, тихо шелестя извинения, выбирает для себя самый дальний угол - опять - ровно как и не мог избавиться от щемящего чувства вины и сожаления.
Но вскоре мысли о Гвен и размышления, стоит ли сейчас подойти к ней и попытаться заговорить и станет ли она со мной говорить, не отгородится ли и не отвернется, - выветрились, исчезли, будто и не было их.
Никогда не знаешь, в какую минуту Темный Лорд появится: неожиданными всегда были как сами собрания, так и появление Его на них. Не было слышно ни шагов, ни хлопка аппарации. Вообще не знаю, как я понял, что он вот-вот окажется прямо за дверьми - я просто, будто по команде, встал, чтобы встретить его, как он того заслуживает.
Пора.

С тех пор, как предплечье впервые взорвалось болью, прошло уже приличное количество времени, и теперь единственное, на чем мог сосредоточиться Квентин - на этой боли, что прожигала руку до кости, и на том, что он безнадежно опаздывает на собрание.
Вероятно, Темный Лорд должен был появиться с минуты на минуту, если уже не появился.
Последнее, что сейчас Квентину нужно - прогневить еще и его, но здесь он был рабом ситуации и ничего не мог сделать. Собеседник Рейвенвуда и еще две фигуры за спиной, одна из которых казалась неуловимо знакомой, - против троих ему точно противопоставить нечего.

Когда он, проклянув низкий болевой порог, с трудом сдержал порыв схватиться за предплечье, человек, сидящий перед ним и странно напоминающий жука-палочника и лягушку одновременно, одарил его понимающей снисходительной ухмылкой, что была заметна даже сквозь матерчатую маску, и как ни в чем не бывало продолжил тянуть время своими пространными рассуждениями, из которых Квентин давно бросил попытки почерпнуть какую-либо полезную информацию. Если из них кто-то здесь реально и говорит, то это он, а не противник.
Когда, наконец, его слух уловил расслабленно-насмешливую фразу "Вы свободны, мистер Рейвенвуд", Квентин не заставил приглашать себя дважды - тут же сорвался с места...

...и все равно опоздал.
А также не смог остаться незамеченным: все его попытки по-тихому пробраться к своему месту пошли крахом.
Стоило Квентину услышать обращение к себе, как он застыл на месте, стараясь скрыть страх за выражением то ли смирения, то ли даже некого вызова, и слова "Нет, спасибо" застряли поперек вмиг пересохшего горла. Впрочем, на его счастье, Линкольн Соул не стал тратить на опоздавшего свое драгоценное внимание более необходимого и резко рыкнул, чем эффективно вывел из состояния оцепенения - Квентин лишь надеялся, что вздрогнул он не слишком сильно, прежде чем бодрой рысцой продолжить движение к своему месту.
Пронесло. Пока - пронесло.
В конце концов, даже пропустил он, по-видимому, только прелюдию. Если и нет, то узнает об этом уже только после окончания собрания.
Хотя спустя пару минут он уже не был в этом так уверен.

В то, что происходило впоследствии, Квентин вслушивался вполуха, временно сосредоточившись на том, чтобы просто постараться успокоиться, но последняя фраза заставила обратить на себя внимание и была уяснена прекрасно:

-...Вопрос лишь в том, кого из вас он для этого убьет.

После нее в зале воцарилась тишина.

Что?..
Он переглянулся с сидящим рядом Флемингом, перевел взгляд на находившегося напротив Шварца, потом на Пьюси, оборотней, чету Макнейров.
Судя по нервным и натянутым движениям, даже Роули не горел желанием становиться смертником сегодня.

Но что-то Рейвенвуду подсказывало, что и на эту роль у Волдеморта припасена кандидатура - на случай, если никто другой не вызовется. А может даже - если и вызовется. Только кто?
Едва успокоившаяся, скорость пульса вновь поползла вверх.

Я так и не узнал, как мой отец ответил на выпад Стирлинга, так как мои размышления последовали за моим взглядом и сосредоточились на всё прибывающих в зал собрания Пожирателях. Возможно, отец взглядом заставил Стирлинга прикусить язык. А может, проигнорировал его комментарий, сочтя перекрикивание через весь стол (а Стирлинг сидел почти в самом конце, будучи не в фаворе у Тёмного Лорда) ниже своего достоинства.
Напротив меня уже несколько собраний подряд гордо восседал Гильдебранд Макнейр, чрезвычайно довольный успешным выполнением задания Лорда. В то время как он лизоблюдски-почтительно относился к моему отцу, что было очевидно даже из его краткого приветственного кивка, он не трудился скрывать своё презрение ко мне. Он подчёркнуто не смотрел в мою сторону, словно место напротив него вакантно. Остальных Пожирателей он одаривал скользящим взглядом, ни на ком не задерживал его долго, но всё же признавал их существование. Заносчивый полукровка страшно меня раздражал, впрочем как и его очевидно помешанная жена.
Я, разумеется, не стремился добиться его расположения – вообще чьего-либо расположения, однако подобное пренебрежение от сына палача, который, хвала Мерлину, удосужился выучиться правильно говорить по-английски и отделаться от омерзительного, деревенского шотландского акцента, как у его отца, я считал непростительной наглостью. Он бы поумерил свою спесь, если бы знал, как одно моё слово вернуло его отцу прибыльную работу после всех мелких дел о спятивших домашних питомцах. И если бы знал, что среди тех, кого мне приходилось пытать по распоряжению Лорда, оказался и его дед, Олливандер. О да. Он, может, и не афиширует их родства (по-моему, напрасно: совершенно очевидно, что лучше быть известным как внук изготовителя волшебных палочек, чем как сын палача), но я его вижу. В лицах многих нынешних Пожирателей я узнавал черты своих жертв, даже несмотря на то, что Круциатус искажал их лица в безобразные гримасы предельной боли.
Справа от меня сидел Лоуренс Хокинг, чья надменность раздражала меня ничуть не меньше Макнейровской, даже несмотря на то, что Хокинг всё же чистокровный. Но, конечно, в моём понимании, вообще никто из Пожирателей не имел морального права смотреть на меня свысока, ведь я сам слишком привык так со всеми обходиться, даже в моих нынешних, более чем стеснённых обстоятельствах. А изготовитель исчезающих шкафов и вовсе каждый раз невольно вызывал в моей памяти мой краткосрочный триумф, а также злорадные мысли, что, может, именно я вернул индустрию исчезающих шкафов к жизни. Исчезающие шкафы оставались лишь в самых древних семьях, которые хранили их скорее как дань традиции и очень редко ими пользовались. Часто ломавшиеся и потому весьма нестабильные шкафы уступали более современной каминной сети и, конечно, по всем параметрам проигрывали трансгрессии, для которой волшебникам не нужны были посредники. И, конечно, именно найденная мной лазейка в Хогвартс, о которой Поттер любезно всем растрепал, инициировала исследования исчезающих шкафов и, как следствие, их популярность. Как бы Министерство ни старалось, наложить ограничения на использование шкафов или отслеживание перемещений внутри них им так и не удалось. Я готов принять Вашу благодарность, мистер Хокинг.
Среди прибывших я заметил Кассиопею Барбарик, свою бывшую ученицу и, пожалуй, одну из немногих здесь, кто не вызывал у меня – разумеется, заслуженного – раздражения. С мисс Барбарик у нас всегда были хорошие отношения, не в последнюю очередь благодаря моим стараниям самому разрешать все (поверьте, многочисленные) конфликты с её участием за период моего деканства. Однако, должен признаться, даже несмотря это наше сообщничество, сродни моим отношениям со Снейпом в ранние годы моего обучения, на своём первом собрании я был удивлён, что она вступила в ряды Пожирателей, не дождавшись окончания школы, и, конечно, зол, что её приняли раньше, чем меня. Теперь же я несколько усмирил своё негодование рассуждениями, что Лорду всегда нужен свой человек среди студентов, одних преподавателей мало.
К слову, обличье самого Лорда меня тоже злило. Полгода мы работали с ним бок о бок в Хогвартсе – и он даже не намекнул мне о том, кто он на самом деле. И сам я тоже ни о чём не догадался. И он, конечно, не преминул указать мне на это на моём первом собрании, однако забыл пояснить причину своего недоверия. Впрочем, я уверен, что близок к истине, когда предполагаю, что Тёмный Лорд не видел во мне надобности: в прошлый раз он использовал меня в качестве назидания моему отцу; теперь же в этом нет необходимости: отец, очевидно, усвоил урок, а у Лорда появились новые игрушки.
Таким образом, часть злости я подавил, а оставшуюся часть – скрываю, иначе мне несдобровать.
По гулким шагам в холле и спешке Крауча открыть двери всем, даже Стирлингу, стало понятно, что Лорд прибыл. Разговоры стихли, переглядывания и кивки тоже прекратились. Расслабленно себя чувствовать в присутствии Лорда мог себе позволить только идиот.
Я, как и прежде, избегаю смотреть на Тёмного Лорда. Вместо этого я концентрирую свой взгляд на деревянном узоре стола в шести дюймах от меня и стараюсь освободить свой разум от всех мыслей.
Очевидно, Тёмный Лорд не требовал, чтобы взгляды всей его аудитории были прикованы к нему, а удовлетворился взглядами тех Пожирателей, кто из-за самоуверенности или глупости недооценивал его мощь, потому что он начал свою речь – медленно, весьма издалека, томя и изводя ожиданием.
О его «простейшем» пути механической защиты души крестражами действительно знали все. Очень скоро после его смерти, как и в случае с Дамблдором, вышли его многочисленные биографии. Конечно, не обошлось без Риты Скитер, однако в этот раз никому не было известно, откуда она черпала информацию. Может, Поттер дал ей ещё одно, на этот раз неофициальное интервью? Как бы то ни было, многие факты жизни Тёмного Лорда были преданы огласке – видимо, для окончательного развенчания мифической фигуры Того-Кого-Нельзя-Называть. Крестражам, разумеется, было отведено центральное место. Чтобы предотвратить моду на крестражи, Министерство издало множество брошюр и полновесных учебных пособий, служащих отпугиванию магов от создания крестражей (вряд ли стоит упоминать, что факты при этом значительно приукрасили) и ликвидации безграмотности в вопросах распознавания крестражей и борьбы с их влиянием. Я могу судить, что очень многие поверили министерской пропаганде полностью, потому что ни продажи, ни библиотечные запросы на оригинальные «Тайны наитемнейшего искусства» не подскочили. Так что мало кто из присутствующих полностью понимает, о чём говорит Тёмный Лорд. Может, это и к лучшему.
Я напряжённо слушал часть о Воскрешающей комнате, пытаясь предугадать, каким образом это касается собравшихся и почему Лорд открыто посвящает всех в свой план. Раньше, казалось мне, он сказал бы об этом только самым близким приспешникам. А опоздавшего Рэйвенвуда пытал бы у всех на глазах. Эта новая тактика не внушала мне доверия. Слишком самонадеянно было бы полагать, что это оплошность Лорда. Он пытался добиться какого-то эффекта. Может, внушить доверие остальным? Выглядит так, будто Лорд использует приёмы Дамблдора для своих целей.
Глядя на энтузиазм, с каким некоторые вызвались отдать Тёмному Лорду часть своей души, я решил, что эта открытая риторика могла быть призвана пробиться сквозь министерские суеверные мифы о крестражах. Если так, то всё удалось.
Следующие слова Тёмного Лорда заставили меня оставить мои рассуждения.
Риторика была направлена на подогревание фанатизма и самопожертвования.
Мне стало страшно.
Пока никто не вызвался добровольно умереть за Лорда, однако вскоре могут.
Но это было бы слишком просто. Лорд может выбрать кого-нибудь, кто умирать за него не хочет.
Я не хочу.

Пока все собрались и ожидали, как всегда, эффектного появления Лорда, меня одолевали мысли о нашем милом кружке по интересам. За столько лет все кардинально изменилось, хотя Темный Лорд остался прежним гением, которым я так восхищался в молодости. Да, тогда меня поражал размах идеи, хотелось быть причастным к будущим изменениям. Сейчас уже вкус принадлежности к Пожирателям не тот, может, сказывались неудачи предыдущих войн, а, может, размеренная жизнь принесла свои корректировки ценностей. Хотя, я все еще хочу, чтобы Рей встал на сторону Лорда. Восклицание юной Барбарик заставили вернуться в реальность. С какой фанатичностью кто-то хотел расколоть душу на благо Лорда. Неужели и я был так одержим им?
Неужели Лорд еще не решил, кого убьют? Верится с трудом. На всякий случай, вспоминаю, нет ли за мной косяков, вроде все поручения исполнил быстро и результативно. Осталось только несколько семейств лояльных Поттеру загнать обратно на остров и не дать контактировать с другими странами. Повисшая тишина нервировала, я чувствовал, как по залу расплывается страх за свою шкуру, он струился сквозь пальцы и сдавливал горло, затрудняя сохранять спокойное выражение лица. Никто и ничто не могло гарантировать, что Темному Лорду не захочется убить тебя, ради его интересов. К этому нельзя было привыкнуть, и сейчас я был рад, что Рейнера здесь не было.

Гостиная медленно наполнялась людьми. Кто-то даже пришел не один... А сразу в компании. Думаете, так легче? Правда? Сейчас посмотрим...
Есть в нём что-то змеиное: в жестах, походке, речи, которая иногда кажется шипением. Когда он вошел, все тихие светские беседы моментально прекратились, кто-то даже, как мне почудилось, втянул живот. Я был совершенно спокоен.
Но ровно до тех пор, пока он не начал говорить. От его слов у меня по спине потек липкий пот. Мне стало страшно. Чуть ли не в первый раз в жизни.
- Однако, дослушайте до конца, возможно, ваш энтузиазм поутихнет. Дело в том, что доброволец, который пожертвует мне свою душу, создав крестраж, уже давно найден. Вопрос лишь в том, кого из вас он для этого убьет.
Я нервно сглотнул. Мерлин, какой кошмар.
А вдруг и жертву он уже выбрал? Ещё до того как...? Как вообще всё это задумывалось? За мной числится один здоровый такой косяк. Я чуточку перестарался со Скорпиусом. А так... Ну, я же прихожу вовремя на все собрания, исполняю все приказания.  А вдруг этого моего промаха будет достаточно, чтобы перечеркнуть моё доброе имя?
Ну, нет, Себастьян, тут есть и другие претенденты. Я стал озираться. Да взять того же... того же….  О! Квентин! Он опоздал! Он Вас совсем не уважает, Вы для него ничто!
Ты не самый крайний, Стирлинг, нет-нет. Ты важен Лорду....
Всё будет хорошо, Себастьян, прорвемся...
Я шумно выдохнул. Сейчас бы выпить. И покурить. Но нет. Нельзя при Нём.
Мерлин, как же страшно.
Спросить - не спросить?
Только бы голос не задрожал!
Я откашлялся, чем сразу привлек много внимания:
- Мой Лорд, позвольте узнать по каким критериям будет выбрана жертва?
Я имею ввиду, - я быстро вытер внезапно вспотевшие ладони, - обязательно ли жертва должна быть из присутствующих? Может, стоит выбрать кого-то другого?
Я буквально чувствовал на себе раздраженные взгляды и упреки. Что? Хотите сказать, вы на это не надеетесь?

Мы, как оказалось, пришли очень вовремя: не прошло и десяти минут как в зал вошел Лорд.  Квентина в этот момент всё ещё не было.  Честное слово – я даже начала беспокоиться.  Ну чем может быть занят Квентин, что игнорирует зов Метки? Ну, разве только что, заданием Лорда.
Я не училась в Хогвартс и могу только представлять себе масштабы замка.  Признаться, даже мимо не проходила. Лекарственные растения и зелья покупали у меня многие школьники с красивыми нашивками на черных мантиях (а когда я училась, мантии у нас были алые).  Компенсировала  пробелы  я просто.  Литературы я прочла про этот замок очень много. Поистине – просто огромный магический потенциал, правда, почти наверняка там много пыли и безвкусных драпировок. Натыкалась про упоминания комнаты Слизерина, кое-где встречались записи про, так называемую, Комнату желаний? Интересно, насколько все желания она удовлетворяет? Про комнату Ровены Рейвенкло услышала впервые. Любопытно? Не то слово!
Воскрешающая комната не работает без жертвы.
Какая кровожадная, надо сказать, комната! Я слегка дернула бровью. Из-за любопытства, не из-за страха. Я всегда жаждала знать чуточку больше, чем остальные. Кажется, это называется, синдром отличницы. Пусть так. В зале появился Квентин. Я выпустила руку Флеминга и положила её к себе на колени. Вид, конечно, не лучший, но он здесь. Я проводила его взглядом до тех пор, пока он не сел. Надо будет потом с ним поговорить.
Последняя фраза Лорда  эхом стояла в комнате. Каждый прокрутил её в своей голове как минимум несколько раз. Каждый считал свои оплошности. И у многих, видимо, их прилично; кто-то вспотел; кто-то (Стирлинг) перестал думать и начал откровенно говорить чушь.… Впрочем, он и так не всегда  блистал умом. Я  обвела взглядом стол. Нервничали все. Флеминг словно и не здесь был, и вид у него был как будто он смотрит на произведение искусства. Ну, в общем и целом – план  Лорда таковым и является. Я чувствовала на себе взгляд Регнера.Я целый вечер его динамила, переживает, наверное. Вернув голову в исходное положение, я слегка тронула его ногу своей.
Сейчас главное вести себя тихо. Не светиться, не пререкаться, ждать.

Я ощутил сердце в своей глотке, быстро сглотнул, но оно всё равно вернулось на место.
Я испытывал очень противоречивые чувства, когда Лорд ко мне обращался. Ненавидел за то, что он заставляет чувствовать себя провинившимся школьником, который забыл сдать эссе и теперь вынужден найти для себя подходящее оправдание, что бы его не сильно наказывали. А нравилось ... Да, нравилось за то, что он обращал на меня своё внимание, показывая, что я для него не пустое место.
как все-таки замечательно, что в наших рядах есть такой удивительно полезный человек, как мистер Стирлинг.
Полезный! Я приношу пользу! Выкусите всё! Вот издевались вы над Себастьянчиком, а теперь? Сам Лорд сказал! Мерлин, спокойно, сосредоточься... Потом будешь примерять лавровый венок..
Чистка? Исчерпало себя?
Я снова начал чувствовать сердце в горле, когда он посмотрел мне в глаза. Это сейчас они светлые, а когда они были алые.. Прямо мороз по коже. Даже сейчас.
- Вот ты, Себастьян. Неужели за тобой не числится никаких... грешков, в которых ты хотел бы покаяться?
Мне стало очень душно, жарко, захотелось свежего воздуха и пробежки. Поезд. Гребанный Хогвартс - Экспресс. Скорпиус Малфой. Перед глазами пробежала сцена встречи в купе, изогнутое  в боли тело молодого человека...
тут я понял, что всё это время я не дышал и чувствую некоторое головокружение.
Aguamenti.
Может, это и слабость, но мне правда не очень хорошо. Я залпом осушил воду.
Надо что-то сказать. Мерлин мой, но что?! Так, спокойно, ты же адвокат, в конце концов. И очень хороший!
Да, грустно про себя скривился я, если твоим оппонентом является не опытный легилимент.
Но молчание тоже не лучший выход.
- Мой Лорд, - начал я и отвел глаза в сторону, держаться, споко-о-ойно, - От вас не утаить. Числится.
В голове уже писалось завещание, проигрывались похороны, и поминки, и годовщина смерти. Честное слово - если бы не приковывающий в стулу взгляд Соула, я бы летал по комнате в истерике и с криками.
Сказав "А" говори и "В".
Я буквально чувствовал на себе злые взгляды, выжидающие, готовые бросить чем угодно. Бичуют одного за всех? Не-ет, мои друзья, вряд ли такую честь мне одному выделят.
- В общем, я на задании с поездом несколько увлекся..., - если бы между мной и Шварцом не сидел Линч, то я не знаю, что бы было. Я обратился к Люциусу и Драко, - я перестарался с припугиванием и покалечил сильнее, чем того требовалось..., -Я скрестил пальцы рук и сглотнув, продолжил,-и нанес Готфриду рану. В запале, на эмоциях. Меня еле-еле оттащил Квентин....
Чистосердечное облегчает наказание.
Я слишком молод. Я не хочу умирать. Не один.
Минуточку.
- Мой Лорд, - на каком-то внезапном порыве пролдолжил я, - А ВОТ КВЕНТИН СТАЛ ЧАСТО ОПАЗДЫВАТЬ! Он вас как-будто не уважает! И вообще он какой-то странный в последнее время!

Отредактировано Sebastian Stirling (2015-09-19 13:07:49)

Первым среди притихших "собратьев" заговорил тот, у кого для молчания никогда не хватало ни выдержки, ни ума - поистине незаменимый в этом плане Себастьян Стирлинг. Именно к нему и оказалось прикованным внимание Темного Лорда, до того неспешно обводящего взглядом своих слуг.
И то, что ответил Стирлингу Волдеморт, Квентину абсолютно не понравилось.
То есть, как он и предполагал, на самом деле не имеет значения сознательность, верность и желание отдать жизнь за своего покровителя - только то, сколько ошибок ты успел совершить?
Это, конечно же, многое меняет. Во стократ повышает его - Квентина - шансы не дожить до завтрашнего дня, например.
Если я умру, мрачно подумал он, никто за пределами этой комнаты об этом даже не узнает.
Он же беглый преступник, чью смерть, на его взгляд, гораздо проще было скрыть, чем объяснять.
Возможно, Лира и Йоргенсены донесут новость до Ребекки - это, пожалуй, самое большее, на что он мог рассчитывать.
Какова вероятность, что о случившемся узнает чертов Дэвид Хейли? Если даже и узнает, отпустит ли он Руди? Откуда такая уверенность, что все это было не зря - и твоя смерть за предательство окажется не напрасной - и Руди еще жив?
Ниоткуда. Если раньше Хейли еще утруждал себя предъявлением каких-либо доказательств, то теперь остается только надежда.

Диалог Линкольна Соула и Себастьяна Стирлинга продолжался в довольно забавном ключе, где Стирлингу не требовалась помощь, чтобы выставить себя в невыгодном свете - конечно же, в забавном при условии, если бы Квентин сейчас вообще находил в себе силы находить что-то забавным.
Пожалуйста, пусть это окажется Стирлинг. Благодарен за это буду не только я.

Панически прозвучавшее из уст Стирлинга имя Рейвенвуда вырвало его из оцепенения.
Какого черта?
Если только кому-то из них двоих повезет пережить сегодняшний день, он Стирлинга прикончит собственными руками.
Но перво-наперво стоило оправдаться не перед слабоумным, а их общим хозяином. И... как же?
Будем честными: в последние месяцы удача слишком часто отворачивалась от Квентина, чтобы его огрехи не бросались в глаза. Опоздание на сегодняшнее собрание - самый меньший из них.
И это еще при условии, что Соулу пока не стало известно про Радикалов.

Если бы только он мог понять, что у Квентина не было выбора, но для этого ему, по крайней мере, нужна душа. Вернее, ее подобие, над чем Соул сейчас и работал - чудовище Франкенштейна, которое он намеревался воссоздать при помощи Воскрешающей комнаты.
Но даже если бы Темный Лорд был в состоянии оценить выбор своего слуги, это не отменяет факт предательства.
В чем Квентин клялся Волдеморту? Страх настолько вытеснял другие мысли, что Квентин мог лишь с трудом припомнить. Клялся ли он отдать жизнь за Темного Лорда, если он того потребует? Даже тогда Квентин не мог быть настолько самоуверенным, чтобы не понимать, что для подобного у него кишка тонка; теперь же и вовсе не сомневался, что не готов принести себя в жертву во имя душевного здравия мистера Соула.

Впрочем, почему бы и не придать огласке его смерть: преподнести как триумф аврората или же - как он есть - самосуд братства Пожирателей Смерти? Если он раньше неправильно рассуждал о позиции присутствующих здесь официальных властей насчет его судьбы... так ему и надо - будут рассуждать люди, не так ли? Так и надо - ему, известному Пожирателю Смерти и братоубийце. Общество только порадуется настигшему его возмездию.
Но подобного рода слава - предел мечтаний Роули, а вовсе не его. Роули, к слову, осознавшего, по-видимому, что ему ничего не грозит, а потому выглядевшему менее озадаченным и нерешительным - и даже подавшимся вперед, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями.

Пожалуйста, пусть будет Стирлинг.

Квентин должен был что-то сказать в свое оправдание, но даже не представлял, что.
К его удивлению и невероятной удаче, кто-то вступился за него - и кто-то совершенно для него неожиданный. Впрочем, не то чтобы он ожидал, чтобы кто-то вообще рискнул вступить в дискуссию.

- Мистер Стирлинг, вам не кажется странным, что только что вы беспочвенно подвели под удар, судя по всему, единственного в этом зале человека, который проявляет к вам искреннюю заботу? - заботу? О Стирлинге? Если Квентин тогда о ком-то и заботился, то о Скорпиусе Малфое, которого было велено оставить в живых. Довольно простое задание при условии, что 22 декабря 2023 года Пожирателям были даны указания запугать школьников, а не устроить резню - но и это тупице Стирлингу оказалось не под силу.
Впрочем, этот жест - единственное достойное, что и сам Квентин сделал за тот день.
- Мистер Рейвенвуд избавил вас от долгой и мучительной смерти, если, как вы говорите, в поезде догадался "оттащить" от моего внука, - переведя взгляд на говорившего Люциуса, Квентин не мог не заметить, как тот с трудом сдерживает ярость: хотя голос его был ровен и даже ироничен, внешне старший "собрат" заметно побледнел и с силой сжал кулаки. Что ж, трудно было не понять его чувства по отношению к Себастьяну.

- Мой Лорд, - чуть осмелев и приободрившись после поддержки Люциуса, обратился Квентин. - Что касается опоздания: это был первый и последний раз. Больше подобного не повторится, - осторожно произнес он, про себя уповая на то, что обойдется без дальнейших расспросов.
Конечно же, не повторится. Особенно если кто-то тебя видел и сдал.
В случае расспросов всегда можно было сослаться на здоровье и положение Ребекки - хоть это и едва ли произведет впечатление на Соула, но по крайней мере может снискать понимание у "сослуживцев". Но лгать совершенно не хотелось, да и вовсе было опасно - даже если то была не абсолютная ложь.