RE:WIND |
|
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Время и место:
25 июня 2023 г., где-то днем-вечером. Больница Святого Мунго. Отделение для долгопребывающих пациентов. Кабинет какой-то там терапии, где стоит пара кресел и небольшой столик.Действующие лица:
Ульрике Нотбек и доктор Рори НоланСобытия:
Дождей не обещали, но очередной сеанс контроля магии может закончится нешуточной грозой.
- Можно войти? - после короткого стука я приоткрываю дверь уже ставшего знакомым кабинета интенсивной терапии. Ежедневные сеансы с целителем Ноланом теперь перенесли сюда, так как во-первых я уже не настолько часто "перескакиваю" из одной личности в другую, а следовательно, могу передвигаться по больнице самостоятельно, а во-вторых изменилась сама специфика этих сеансов. Если раньше мы работали над тем, чтобы найти баланс между двумя моими альтер-эго, то теперь, когда мне худо бедно это удается, мы начали работать над моими магическими способностями. Мерлин бы их побрал.. Лучше бы их вообще не было. Если честно, я не очень люблю все эти сеансы, они отнимают столько сил, что потом начинает болеть голова. Иногда я даже падаю в обморок, когда что-то идет не так и рикошетит по мне же. Если не Рори, а точнее мистер Нолан, как я его иногда называю (но чаще я обращаюсь просто на "Вы", потому что как-то странно называть "мистером" человека, который старше тебя на каких-то 5 лет), я бы уже давно послала всех к лешему на рога.. А Рори хороший. Даже чересчур, как мне кажется. При нем мне иногда становится стыдно за свое поведение, особенно было стыдно в самые первые недели пребывания в Мунго, когда я громила все вокруг (ну, не совсем я, а моя неконтролируемая магия), кричала, что «я убью эту стерву, которая увела моего жениха», а иногда истерила часами напролет, особенно когда в обществе обнародовалась наконец информация о том, что моих родителей убили. Не знаю как, но Мунго тогда подвергся нападению журналистов, которые хотели взять интервью у единственного свидетеля – у меня, само-собой. И Рори все это героически терпел и постоянно находил аргумент, оправдывающий мое поведение… Обычно мы избегали термина «болезнь», он всегда говорил, что это моя «особенность». Мне все равно, я с детства привыкла быть белой вороной..
Однако, мне никто не ответил. Я зашла внутрь и убедилась, что Рори еще не пришел. Странно, обычно это я опаздываю. Может я не заметила, как произошел "перескок" и я напутала со временем? Возможно. В любом случае, можно остаться здесь на какое-то время, мне ведь нравится этот кабинет. Он не похож на палату, скорее на небольшой кабинет-библиотеку, какой был у моего отца дома. Когда-то давно. Как будто в прошлой жизни.
По хозяйски расположившись с ногами в "своем" кресле (серым спортивным штанам и футболке разрешили прийти на смену форменной пижаме, а потому я чувствую себя вполне раскованно), я какое-то время смотрю на столик, на котором лежит лист бумаги и ручка. Зачем - не понятно, Рори никогда ничего не записывает, он все запоминает. У меня тоже нет тяги к рисованию.
Безмолвие затягивается на пару минут, после чего в кабинет все-таки заходит Рори. Я облегченно выдыхаю, потому что все-таки ничего не напутала, отправляю каштановую прядь за ухо и приветливо улыбаюсь колдомедику.
- Здравствуйте. Нет, я только что пришла, - отвечаю я на вопрос, пока Рори опускается в кресло. Его лимонный халат будто отражение уличного солнечного света в сумерках кабинета. Кстати нет, вы не ошиблись, у меня теперь действительно каштановые волосы. И я еще не совсем к этому привыкла. Не знаю всех тонкостей, но это произошло в результате одного из наших с Рори экспериментов. Медики предлагали убрать этот эффект, но я отказалась. В конце концов, я пришла сюда за тем, чтобы измениться. Быть может, это первый шаг. Хотя нет, не первый. Я ведь уже не делаю попытки сбежать отсюда, как в первый месяц пребывания в Мунго. Значит прогресс уже налицо.
- Ну, чем займемся сегодня? - без особого энтузиазма спрашиваю я, косясь на оконное стекло, которое Рори пришлось собирать по осколкам в последний сеанс.- Э.. Еще раз простите за вчерашнее.. - А еще я стала чаще извиняться, вот уж точно прогресс налицо. Сама от себя в шоке. Из гиперактивного холерика я медленно, но верно превращаюсь в пассивного флегматика. Надеюсь, до улитки мне еще далеко. Рори же в ответ задумчиво улыбается - наверняка опять что-нибудь придумал. А я опять в который раз разрушу в дребезге его ожидания на мой счет. Ну что ж, Мерлин вам в помощь, мистер Нолан.
Сегодня я опаздываю. Ох, как же я это не люблю. Но не мог же я уйти с собрания, заявив, что у меня пациентка. Долгосрочная. Значит, может подождать. Вот чёрт, теперь я пытаюсь оправдаться перед своей совестью за свою нерешительность и ещё больше раздражаюсь.
Но моё раздражение проходит, как только я забегаю в кабинет и вижу свою пациентку – Ульрике. Она у меня недавно, но я уже успел привязаться. У неё очень необычный случай: она, в отличие от всех пациентов этого этажа, оказалась здесь не в следствие какого-то заклинания, она такой родилась. Мне её очень жаль. И очень хочется помочь, но я ума не приложу, могу ли вообще здесь чем-нибудь помочь, кроме как пытаться и вселять в неё надежду. А если результата не будет? Обнадёживать её в таком случае просто жестоко.
Но сейчас я не думаю об этом. Я смущённо и спешно извиняюсь за своё опоздание и спрашиваю, как давно она меня ждёт. Не очень долго. Мне становится спокойнее. Было бы неудобно заставить её ждать.
Прохожу к своему столу, на котором лежит приготовленный лист бумаги и ручка. Осуждайте меня, сколько угодно, но я так и не привык к пергаменту и перьям. Ручкой писать гораздо удобнее. А писать приходится много. На наших сеансах – или занятиях, как я предпочитаю их называть, - я никогда ничего не записываю, это может раздражать пациентов. Зато после, уже поздно вечером при свете лампы я тщательно описываю ход сеанса, стараясь ничего не упускать. Нас так учили. Никто этого не делает, но я верю, что это важно. Из-за этой важности я окончательно испортил себе зрение и вынужден носить очки. Обычно я их всегда снимал, чтобы, во-первых, пациенты не считали, что я отгораживаюсь от них очками, а во-вторых, чтобы никто случайным выбросом магии их не разбил. Но сейчас, конечно, я совершенно о них забыл.
- Ну, чем займемся сегодня? – спрашивает Ульрике и косится на окно, которое вчера случайно разбила. Хорошо, что никто из нас не пострадал. Хорошо, что с помощью магии можно не только легко убрать осколки, но и просто собрать его заново. - Э.. Еще раз простите за вчерашнее.. – снова извиняется она. Как будто вчера недостаточно извинялась.
- Да ничего, - в который раз повторяю я, невольно оглядываясь на окно. Да, вчера было довольно страшно. Неожиданно и громко. Вообще, должен признаться, что до сих пор малодушно побаиваюсь своей пациентки, но стараюсь не показывать этого. – Но очки мне, наверное, лучше снять, - шучу я и только потом осознаю, что она может принять это за недоверие. Быстро снимаю очки, убираю в ящик с другими вещами, которые сначала притащил в свой новый кабинет, чтобы сделать его уютным, но спрятал во избежание несчастных случаев. – Сегодня, - торжественно объявляю я, стараясь быть загадочным, - я хочу, чтобы ты порисовала. Ты любишь рисовать?
До сих пор чувствую себя неловко при общении с ней. С другими пациентами понятнее, они либо ощутимо старше меня, либо ощутимо младше (хвала Мерлину, это случается реже). С Ульрике же мы практически ровесники. Я говорю ей «ты», считая это дружеским обращением и очень надеясь, что она не обижается. Впрочем, она и на «Вы» бы могла обидеться, я как будто намеренно отдаляюсь от неё таким образом. Она же называет меня на «Вы», а я не знаю, исправлять мне её или нет. Мне неудобно, на меня как будто резко сваливается груз ответственности, я такой важный, я – «Вы». Но я также не могу позволить ей называть меня просто по имени и на «ты», иначе она может перестать меня слушать. Впрочем, уж лучше просто «Вы», чем «мистер Нолан». Мистер Нолан – это мой отец. А я Рори.
- Но сначала расскажи мне, как твои дела? – быстро добавляю я, чуть не забыв. Я стараюсь не спрашивать, как она себя чувствовать, чтобы лишний раз не заострять внимание на её особенности. Просто – как дела?
- Да ничего.. Но очки мне, наверное, лучше снять, - Неловкая пауза, во время которой мы оба (мне кажется, что оба, потому что я не смотрю на Рори), избегаем смотреть друг на друга. Вот опять это со мной - необъяснимая застенчивость. Мне это не свойственно, по крайней мере точно не по воскресеньям. Обычно в воскресенье у меня хорошее настроение (хорошее, в смысле, я больше похожа на себя прежнюю, чем сейчас). Иногда я даже начинаю провоцировать окружающих, и больше всех, конечно, достается бедняжке Рори. Например, начинаю буравить его взглядом, или растягивать последние в предложении слова и говорить нечто вроде "я готова, доктор, насилуйте мне мозг". А тут два варианта, почему на Рори это плохо действует, что вначале еще больше подстегивало мой соверновательский инстинкт: либо у Нолана самообладание на пять с плюсом, либо я очень комично выгляжу, играя во флирт с целителем, сидя перед ним в пижаме. Как бы там ни было, сегодня что-то пошло не так.
И ко всему этому моему расстройству, усугубленному несколькими минутами, проведенными в одиночестве в этом кабинете, Нолал с необъяснимой торжественностью объявляет мне, что я должна заняться рисованием.
- Чтобы я что? - Он издевается? Может мне еще встать на стул и рассказать ему стишок? Что за конкурс талантов?! Я в недоумении смотрю на колдомедика, который устроился в кресле напротив меня.
- Порисовала? Этим? - киваю я на магловскую ручку, которые Рори пододвигает поближе ко мне. Чепуха какая-то.. Как это вообще связано с моей проблемой? Нет, не правильно говорить "проблема". Это моя "особенность". Я особенная - Рори постоянно говорит об этом.
- Нет, я не люблю рисовать, - вру я. Я просто не хочу этого делать. Потому что все мои рисунки были на одну тему: я с Ладлоу, сердечки вокруг нас, крылатые единороги и все такое.. Иногда я рисовала родителей, наш дом. В общем то, что меня окружало. А сейчас - что? Рисовать комнату с четырьмя углами, которая хоть и называется моек палатой, но моего там не больше, чем когда я только заселилась туда..
Однако, Рори, похоже, был не преклонен, и его глаза, которые без очков выглядели еще больше, спокойно смотрели на меня, отчего мне было совсем не по себе. Иногда мне кажется, что мы с Рори друзья. Когда встречаемся в коридорах больницы и он с улыбкой говорит "здравствуй, Рик", или когда у него ночная смена, а больных немного, и мы сидим ночи напролет, болтая о многом и ни о чем. После всего этого этот вроде бы непринужденный, но заправленный официальными нотками тон, на котором проходят наши сеансы, буквально доводит меня до белого колена. Если вы еще не заметили, я оказалась здесь именно потому что не сумела отличить дружбу от любви, и это буквально раздавило меня. Тем не менее, под действием цвета лимонного халата, или же от успокоительного зелья, но я все-таки подаюсь вперед, беру ручку, которой обычно пишут маглы, и, немного подумав, начинаю водить ей по бумаге. Точка, точка, запятая.. вышла рожица такая. Ну вылитый Нолан, как мне кажется. Минимум средств за минимальный отрезок времени. Я гениальна.
- Но сначала расскажи мне, как твои дела?
- Нормально, - не поднимая головы, я стараюсь как можно безразличнее ответить на это простой и совершенно формальный для англичан вопрос. Большинство из них совершенно не интересует, как на самом деле дела у человека, которого они об этом спрашивают. Но, видимо, гримаса на моем лице говорит лучше, чем слова. Еще бы! У меня же все просто прекрасно! Моих родителей убили на моих глазах, я впервые в жизни оказалась в магловском мире одна и искала дорогу к тому, кого считала любовью всей своей жизни, а он тем временем уже нашел себе невесту. Все замечательно! Все, черт побери, просто зашибись!
- Плохо спалось сегодня, -уклончиво говорю я. Но Рори и сам все поймет. Он был частым свидетелем моих "ночных концертов". Да, мне опять снились кошмары. И, если честно, я не понимаю, почему в этом кабинете нельзя наколдовать такую же защиту окон и антивоспламеняющиеся чары, как в моей палате, чтобы я ненароком не убила молодое достояние колдомедицины в лице, хм, мистера Нолана. Он говорит, что это будет только мешать терапии. Что в кабинете должна присутствовать «чистота эксперимента». Мда, эта «чистота» часто заставляет его вздрагивать от неожиданности. Я с довольным видом подписываю свой рисунок как "Rory", но, поколебавшись, приписываю вначале "mr." и отодвигаю от себя ручку и лист.
Моё «сначала» остаётся незамеченным. Ульрике не торопится отвечать мне на вопрос, который, по-хорошему, надо задавать сразу, и уже в зависимости от ответа решать, чем и как заниматься. Надеюсь, ничего страшного не случится из-за моей оплошности.
Зато она довольно живо отреагировала на моё предложение порисовать. Технически, конечно, это не предложение, а скорее задание, но мне не нравится думать, будто я руковожу или управляю пациентами. Я ведь только хочу помочь. Я – не главный персонаж истории, я всегда рядом, но в тени. Мне кажется, я правильно понимаю свою роль. Это позволяет мне не зазнаться и не упиваться властью.
- Чтобы я что? Порисовала? Этим?
Я не отвечаю на вопросы, ограничиваюсь мягким кивком. Теперь со мной невозможно спорить. Я попросил порисовать – значит, надо порисовать.
- Нет, я не люблю рисовать.
Даже если не любишь. Кроме того, что нам обоим нужно отвлечься от вчерашнего небольшого происшествия, мне ещё интересно заставить Ульрике сосредоточиться и пофантазировать. Мне кажется, должна быть какая-то связь между творчеством и магическими способностями. Почти все мои знакомые маги время от времени чем-нибудь подобным занимаются, хотя это никак напрямую и не связано с магией.
Некоторое время мы оба молчим и остаёмся неподвижными. Я жду, что Рик выполнит мою просьбу, а она, видимо, ждёт, что я эту просьбу отменю. Или поясню. Мне не пришло в голову, что я выразился очень уж общо. А может, это и к лучшему. Я не стесняю её воображение и не подсказываю ему ничего. То, что нарисует Ульрике, будет только её идеей и сможет мне о чём-нибудь сказать.
В этой игре в «гляделки» победил я. Ульрике берёт бумагу и ручку, несмотря на очевидное неодобрение магловских канцелярских принадлежностей.
- Хорошо, - киваю я и коротко улыбаюсь. Не знаю, зачем я это сказал. Я привык подбадривать и хвалить пациентов даже за незначительные достижения. Сделать то, что ей не нравится, для Рик – действительно достижение.
Я встаю из кресла и прохаживаюсь по кабинету, периодически косясь на свою небрежно рисующую пациентку. Она не очень-то старается. Ну, ничего, бумаги у меня много, порисуем ещё.
Только теперь она удостаивает мой самый важный вопрос ответом. Я прерываю своё хождение по кабинету, останавливаясь напротив неё, чтобы выслушать ответ. Нормально. Она всегда так говорит. Так принято, конечно, но она же знает, что я ожидаю несколько более подробного ответа. Не исключено, что она продолжает так отвечать мне назло. Добавляет, что спалось плохо. Понимающе и немного рассеянно киваю и продолжаю прогуливаться, сложив руки за спиной. Жаль, что сегодня у меня не было ночной смены, иначе я бы заглянул к ней и, может, смог бы отвлечь от плохих снов. Я всерьёз подумываю о том, не остаться ли мне жить в своём кабинете. Всё равно я засиживаюсь в нём допоздна, как можно дольше, пока дежурная медсестра не выгоняет меня домой. Я не хочу туда идти, меня там никто не ждёт, мне нечего там делать. А здесь у меня пациенты, которых я считаю своими друзьями и которые стали мне действительно родными, нужные мне вещи, приятная (как это ни странно) обстановка. Дома на меня наваливаются неприятные мысли. О себе. О себе думать неприятно, так что лучше я буду всё время здесь и думать о других.
Наконец, Ульрике заканчивает работу и отодвигает её от себя. Я приближаюсь и, склонив голову, заглядываю в рисунок, не трогая однако листок. Не удерживаюсь от короткого смешка и всё-таки беру листок в руки. Вообще-то, у меня был другой план, но рисунок его нарушил. Я хотел попросить Рик описать или объяснить её рисунок, но он в этом не нуждался.
- Жаль, что ты не любишь рисовать, у тебя талант, - улыбаясь, говорю я, не отводя взгляда от рисунка. – Очень похоже, я считаю, - поворачиваюсь у Рик и приставляю листок к своему лицу, чтобы можно было сравнить. А затем на секунду примеряю листок, как маску, но тут же выныриваю из-за него, чтобы не упустить её реакцию (и успеть извиниться, конечно, если моя шутка придётся ей не по душе). – Не возражаешь, если я повешу это на стену?
Несколько секунд этот вопрос просто висит в воздухе, а я смотрю Рик в глаза. Чем дольше смотрю, тем больше ощущаю, что всё делаю неправильно. Поэтому я, не дождавшись ответа, вернулся к своему столу, открыл ящик и достал ещё бумаги.
- Это здорово. Мне правда нравится. Меня ещё никто не рисовал, - продолжаю я пытаться разрядить атмосферу. – Но я имел в виду, что я хочу, чтобы ты пофантазировала, - я хотел добавить, что хочу, чтобы она выразила на бумаге, что чувствует, но решил, что ещё слишком рано. – Например, чего бы тебе сейчас хотелось? Если хочешь, я порисую вместе с тобой, а затем обменяемся, - мне кажется, я придумал что-то интересное. А вдруг получится?
Не знаю, чем именно я руководствовалась, когда рисовала портрет мистера Рори. Скорее здесь была совокупность причин. Во-первых, я надеялась, что приступ умиления перед такой открытой формой "творческой взятки" заставит его отказаться от идеи рисования. Во-вторых, люди у меня всегда получались лучше, чем животные или предметы. В-третьих, Рори был единственным более-менее ярким пятном в этой комнате сейчас. Да что это я. Он был единственным ярким пятном в моей жизни в последние месяцы, маячивший на горизонте, перед глазами своим лимонным халатом. Мне нравится этот цвет.
Рори рассматривает свой портрет. Я успеваю заметить, как прежде чем улыбнуться и взять листок в руку, он мешкает пару мгновений. Это не то, что он ожидал увидеть? Ну, извините. У меня нет настроения рисовать что-то другое. У меня вообще нет настроения рисовать.
А он говорит между тем, что у меня талант. Ну да, спасибо. Мы это уже проходили. Все колдомедики хвалят своих тяжелых пациентов, когда те вспоминают, например, что вилкой нужно отправлять еду в рот, а не расчесывать волосы, или что кашу надо есть, а не кидаться ей в окружающих. Да, я еще не совсем выжила из ума, как некоторые после заклятия, как там его.. "Крути-вертиц"? "Кручи-вартис"? "Круци-вантус"? Но я все равно вхожу как минимум в десятку самых проблемных пациентов Мунго. Мое самое большое достижение. Ура-ура.. Да, у меня талант, еще бы, рисовать как курица лапой, чтобы добрые лекари говорили, жалясь над моим состоянием, что у меня талант. Терпеть этого не могу, но, тем не менее, податливо киваю головой в ответ Нолану, правда отведя при это взгляд в другую сторону. Считаешь что очень на тебя похоже? Ну конечно, бла-бла-бла.. Я начинаю жалеть, что Рори опоздал на пару минут, а не на пару часов, может быть тогда бы удалось избежать этой пытки рисованием и подбадриваний с его стороны. Нет, он хороший, но иногда эта его "хорошесть" меня немного утомляет.
Тем временем Рори поворачивает творение к себе изнанкой, чтобы мне, наверное, было видно поразительное сходство работы с оригиналом. Потом приставляет портрет к себе, как маску, выглядывает из-за нее. И, несмотря на все мое пассивно-депрессивное состояние сегодня, ему удается почти невозможное - я улыбаюсь. Я не хочу этого делать, мне хочется и дальше строить из себя буку, отстаивающую свою неприкосновенность, но у меня просто не получается дальше сдерживать себя.
- Не возражаю, вешайте. Только так, чтобы никто не видел, хорошо? - отзываюсь я, кое-как взяв себя в руки. Очень надеюсь, что я не покраснела от чрезмерных похвал в свой адрес. Мне это не идет. Рори говорит, что его еще никто не рисовал, и от этого мне становится его немножко жаль. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне интересно было бы узнать, как живет Рори вне больницы. Большая ли у него семья? Или он живет один?
К моему удивлению, Рори достает из шкафчика еще стопку бумаги.
- Нет, Рори.. Мистер Нолан! - быстро поправляюсь я, когда понимаю, что второпях пренебрегла условиями нашего с Рори общения. Я ведь называю его просто Рори только у себя в голове, и только там мне это сходит с рук. В последнее время я стала часто путаться и обращаться к колдомедику на "ты". По-моему, ему это не очень нравится. - Я думала, что мы с этим закончили. Может, займемся чем-нибудь другим? - Я уже начинаю жалеть, что не рассказала в подробностях о том, как мне не спалось этой ночью. Возможно, мне быть удалось бы свести это занятие к чистой болтологии. Но момент упущен, и мне не остается ничего, как снова взять в руки ручку.
- Если хочешь, я порисую вместе с тобой, а затем обменяемся.
- Идет, - коротко бросаю я. Не одной же мне мучиться.
А между тем у меня созрел план. Чего мне бы сейчас хотелось? Ну что ж..
Как медики заполняют свои таблицы, я расчерчиваю лист на клеточки размером 1х1 дюйм и, чуть ли не со скоростью света начинаю их заполнять миниатюрными и доступными к пониманию рисунками, так что уже через пять минут первая строчка на листе уже заполнена. №1 - кексик, предположительно банановый, но этот факт остается за кадром, потому что его трудно изобразить. Просто кексик. №2 - чашка горячего какао. О-да. Я сама поверила в то, что мне его хочется. Далее идут странного вида комнатное растение в горшке и воздушный шарик - не знаю почему, первое, что мне пришло в голову. Как и идущие следом мордочка кота - (потому что его легче нарисовать, чем собаку), метла и..
- Доктор, почему вы медлите? - я поднимаю взгляд на Рори, который, как выяснилось, не поспевает за моим темпом рисования. - Не расстраивайте меня, вы же обещали подключиться к делу, - кажется, настоящая Рик начинает возвращаться, и меня это радует. Я продолжаю рисовать и параллельно говорить с Рори. - Хотите знать, почему я не люблю рисовать? Это просто. Рисунки стимулируют воображение, заставляют его работать быстрее. Фантазировать, как вы говорите. Только мне это не нужно, - я спокойно констатирую факт, будто бы и говорю не о себе. На моем листе тем временем появляется палка с подобием искр на одном конце (волшебная палочка соответственно) и маленькое заштрихованное сердечко. Магловская ручка останавливается в моей руке, а я продолжаю говорить, только уже не обращаясь конкретно к Рори. Незаметно для себя я переключаюсь на монолог с самой собой. - Потому что фантазии нужны тем, у кого есть перспективы. У меня же в свои двадцать шесть нет никаких перспектив. Я никому не нужна сейчас и не буду нужна потом. Люди не хотят рушить свои планы на беспечную жизнь, о которой мечтают. Им не нужны проблемы в лице магически-неуравновешенной меня, - я вспоминаю о том, что передо мной до сих пор сидит внимательно слушающий Рори, и перевожу на него взгляд. Вы ведь знаете, что это в конечном счете ни к чему не приведет, правда же?
Но Рори не успевает ответить, потому что по комнате прокатывается громовой раскат, и в следующую секунду на нас с Ноланом обрушиваются тысячи капель воды. Самый настоящий ливень с грозой в обычном кабинете больницы Святого Мунго. Готова поспорить, давно здесь такого не видели.
Этот дождь действует на меня странно, будто снимая все эмоциональное напряжение, заставляя почувствовать необъяснимую радость. Я вижу напротив растерянное лицо Рори. Какое-то время мы смотрим друг на друга через разделяющий нас поток воды. Откуда-то издалека до меня доходят мысли, что из-за меня мы промокли насквозь, что теперь Рори придется убираться в своем кабинете весь день, а может быть даже неделю. Но сейчас это меня мало волнует. Я смотрю на Нолана и начинаю смеяться. Смех, больше подходящий милой и доброй Ули, чем коварной и проницательной Рик. Я смеюсь, глотая капли собственного дождя. Я сама его создала. Мне не нужна никакая волшебная палочка для этого. Моя магия особенная. И я особенная. Я люблю себя такой, какая я есть и чувствую, у меня все будет хорошо. Даже если я буду одна всю жизнь, даже если проведу ее в стенах этой больницы...
У меня часто возникает ощущение, что каждый день у нас с Рик всё начинается заново. Мы знакомы уже несколько месяцев, у нас уже есть свои шутки, но в первые минуты нашей встречи мне всё так же неудобно, как и когда мы только познакомились. Как будто и не было ничего. Меня встречает недовольный и колючий взгляд, который я каждый раз пытаюсь смягчить и развеселить. Получается всё чаще и чаще, что не может не радовать. Однако же я каждый раз боюсь, что у меня не получится, что я что-то сделаю не так, и этот взгляд так и останется неразвеселённым и словно не узнающим меня.
Всё же мои кривляния приносят плоды, и я заставляю Рик улыбнуться. Но замечаю это только по слегка изменившемуся голосу, потому что трусливо сбежал копаться в ящике. Поэтому и она не видит, как я улыбаюсь в ответ, чрезвычайно довольный, что мне удалось добиться от неё улыбки. Нет, не так. Я не горжусь собой, я не считаю себя молодцом, потому что придумал способ вызвать улыбку на лице Рик. Я горжусь ей и радуюсь за неё, потому что улыбка идёт на пользу, прежде всего, ей.
Получив разрешение повесить рисунок в кабинете, я тут же стал подыскивать подходящее место. И, конечно, не такое, чтобы никто не видел. Была бы моя воля, я бы прикрепил этот рисунок вместо фотографии на пропуске. Или повесил прямо на двери кабинета, прямо под своим именем. Чтобы, если вдруг кто-то будет меня искать и не застанет в кабинете, можно было легко узнать меня в коридоре.
- Нет, Рори.. Мистер Нолан! – быстро отзывается Рик, поняв, что на этом её мучения не прекращаются. Я едва не подпрыгнул на месте и быстро поднял глаза от стопки листов на Рик. Теперь, когда она попробовала оба варианта обращения ко мне, я понял, как фальшиво звучит это «мистер Нолан». Какой я, в самом деле, мистер Нолан? Я не хочу быть «мистером Ноланом» для неё, я стремлюсь быть Рори.
- Да можно уже просто Рори… - я попытался изобразить легкомысленность и махнул рукой. Вот уж не знаю, насколько хорошо получилось и насколько мне удастся перехитрить проницательную Рик. Попытаться стоило.
Мне начинает казаться, что ничего страшного в таком сближении не будет. Что я в любом случае остаюсь достаточно авторитетным, чтобы, например, предложить рисование или пение, в любом случае я остаюсь её врачом. Но теперь становлюсь ещё и другом. Мне хотелось бы в это верить. И, к тому же, друг ведь тоже может пытаться помочь, даже против воли? По крайней мере, я в качестве друга могу.
На предложение заняться чем-то другим я не отвечаю. Внешне я твёрд, со мной спорить нельзя. Как я решил – так и будет. И только я знаю, что не хочу отклоняться от плана, что ничего больше не придумал. Даже если мы просто будем разговаривать, это будет не по моему плану, а мне это не нравится.
К моему счастью, Рик всё-таки соглашается рисовать. При условии, что и я буду рисовать. Я беру ещё одну ручку из всё того же ящика и сажусь в кресло рядом с Рик. Сокращаю дистанцию во всех смыслах. Передаю ей листок, и она быстро и очень воодушевлённо принимается за работу. Некоторое время я слежу за этим, забыв о своём обещании. Я искренне залюбовался её оживлением. Не могу разобрать, что она рисует, слишком мелко, но меня очень радует, что она рисует много чего.
- Доктор, почему вы медлите? – на мгновение отвлеклась она на меня, и я вынырнул из оцепенения. А что я-то должен рисовать? Чего я хочу сейчас? Но я послушно, чтобы не расстраивать Рик, отворачиваюсь к своему листу и приближаю к нему ручку. Чего же я хочу? В данный момент или вообще. Сложно. Я не привык задумываться о себе.
Что ж, я хочу, чтобы Рик поправилась. Сейчас и вообще. Но как это нарисовать? К тому же, я несколько стеснялся рисовать, потому что откровенно этого не умел. Я понимаю, что Рик тоже не профессиональная художница, однако самому мне не хотелось быть на её месте и предоставлять своё неуклюжее (неуклюжее применяется только ко мне, не к Рик!) творение на суд другого человека, пусть и не враждебно настроенного. Пусть бы это творение получилось хотя бы забавным, но я не уверен, что умею рисовать хотя бы забавно-неуклюже, а не неуклюже-неуклюже.
Рик довольно скоро отвлекла меня от моих мыслей, начав наконец рассказывать, почему она не любит рисовать. Сначала я слушал, всё так же без единой идеи взирая на свой чистый листок, но затем речь Рик заставила меня к ней снова повернуться, снова забыв о своём обещании поучаствовать в эксперименте. Все мои мысли обратились к ней. Я не просил изображать то, что она чувствует, но она вместо этого рассказала мне. Я чувствую, что это только малая часть всего, что её гложет. В её словах, как это ни горько, была правда, однако я совершенно не желал с ней соглашаться.
- Вы ведь знаете, что это в конечном счете ни к чему не приведет, правда же?
Этот вопрос выбил меня из колеи окончательно. Я верил, что можно что-то сделать, но знал, что шанс невелик. И что мне прикажете отвечать? Врать, даже упрощать реальную ситуацию я не хотел, но и правду сказать тоже не мог. Я растерянно открыл рот, чтобы ответить хоть что-нибудь и не длить неудобную паузу, как вдруг...
Прогремел гром, и на голову мне упала капля, заставив инстинктивно вжать голову в плечи. Ещё капля. Ещё. Много крупных капель посыпалось на мою голову откуда-то сверху. Не совсем контролируя свои действия, я выставил руку, в которой всё ещё держал ручку, ладонью вверх, проверяя, действительно ли есть капли (конечно, есть!), и одновременно задрал голову, чтобы увидеть их источник. Под потолком красовалась тёмная грозовая туча, из которой появлялись тысячи и тысячи водяных капель. Я был настолько ошарашен, что так и застыл с открытым ртом, недоумённо моргая и смотря на Рик. На несколько секунд. Оцепенение проходит довольно быстро, я срываюсь с места и бегу к столу убирать вещи, оставшиеся там, по ящикам. Впрочем, я успеваю только бросить кипу изрядно намокших листов на стол, потому что меня прерывает смех Рик. Я резко оборачиваюсь, наплевав на всё. Рик смеётся! Она вызвала дождь и теперь смеётся. Заливисто и заразительно, я не могу удержаться от улыбки.
Меня осеняет идея. Я быстро отворачиваюсь к столу, выбираю более-менее сухой листок и наскоро рисую на нём зонтик. Снова оборачиваюсь к Рик и держу свой рисунок так, будто бы он мог защитить меня от дождя.
- Одолжить тебе зонт? – полусмеясь, галантно спрашиваю я и, снова не дожидаясь ответа, отдаю рисунок Рик. Достаю волшебную палочку и накладываю водоотталкивающие чары на комнату, хотя всегда противился этому.
– Если тебе всё ещё нужен ответ, - задумчиво начинаю я, закончив с чарами, - то нет. Не знаю. И знать не хочу, - я, неожиданно для самого себя, слегка повышаю голос и горячусь. – Если бы ничего нельзя было сделать, мы бы здесь с тобой не сидели. Кстати, - одёргиваю я себя, - нам лучше правда не сидеть здесь, а пойти куда-нибудь в сухое место. А то заболеешь ещё, - я постарался вернуться к своему обычному мягкому тону. Из меня чуть было не вырвались мысли, которые ещё не оформились в слова. Мерлин знает, что я мог бы наговорить и к чему это привело бы.
Рори. Ты так суетишься, бегая от стола к столу, в попытке спасти листы бумаги. Это так нетипично для магов. Они сразу что-нибудь предпринимают, начинают колдовать (если, конечно, могут вспомнить нужное заклинание). Но ты не такой как они. Я помню, ты что-то говорил мне о своей семье, твой папа или мама, а может и они оба - маглы, поэтому ты привык не использовать магию ежеминутно в своей жизни. Мне нравится это черта в тебе. Я не могу использовать магию когда мне этого хочется, ты же не всегда хочешь ее использовать, хотя можешь себе это позволить. Глупо с моей стороны надеяться, будто бы это проявление солидарности с твоей стороны, но, если честно, меня действительно раздражает, когда какой-нибудь волшебник использует "Акцио", чтобы притянуть к себе предмет, до которого дойти два шага. Для меня это все равно что лишняя показуха. Но я стараюсь не заострять на этом внимания.
- Одолжить тебе зонт? - ты смеешься мне в ответ. Я не вполне уверена, что развеселило тебя больше - мой смех, или же представление того, как глупо мы выглядим со стороны. По мне так второй вариант гораздо смешнее, по крайней мере мокрый Рори выглядел забавно, логично предположить, что я выглядела так же.
- Мистер Нолан, вы сама галантность! - с энтузиазмом и наигранно-официальным тоном на "вы" я принимаю твой "зонт" и точно так же, как и ты сам минутой ранее, пытаюсь загородиться от ливня. Естественно, дождь это не останавливает, но дело-то даже не в этом. Дело в том, что нам удалось сбить этот серьезный официально-деловой тон, каким начался сегодняшний сеанс. К черту официальность!
– Если тебе всё ещё нужен ответ..
- Да ладно, проехали! - только и успеваю вставить я и махнуть ракой, а ты внезапно начинает говорить так оживленно, как будто очень долго сдерживал в себе эти слова. Для меня это было так ново, что я даже перестала смеяться, только сижу и, улыбаясь, смотрю на тебя. Ты говоришь, и говоришь такие замечательные и приятные мне вещи, что кажется, будто мне поменяли батарейки и теперь энергия зашкаливает. Весьма вероятно, что эта эйфория имеет мимолетный характер, и уже через несколько минут/часов ко мне вернется старая добрая депрессия, однако сейчас это не важно. Вслед за озвученные предложением поменять место дислокации на более сухое, я вскакиваю с дивана со всей готовностью идти куда угодно.. в пределах больницы, разумеется. - Я только за! - хотя дождь в кабинете уже прекратился (Нолан успел-таки воспользоваться водоотталкивающими заклинаниями), но лужи еще виднелись на ковре и мебели, немного пахло сыростью. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы высушиться (в этом мне тоже помог Рори, как ни трудно догадаться, волшебная палочка которого справилась с задачей гораздо быстрее, чем если бы мы сушили вещи у камина), а через полчаса мы уже сидели в кафетерии на шестом этаже. Рори уже не был так возбужден и многословен, и я начинала побаиваться, что если не буду проявлять себя активнее, то он опять уйдет в рамки официальности, которые с такой легкостью были разрушены в его кабинете. Однако же, я не знала в какое русло повернуть наш разговор, потому что о себе я говорить уже устала (да и, кажется, все и так уже знают обо мне все, а еще мне просто не хочется натыкаться на неприятные воспоминания в такой хороший момент), говорить о том, что происходит в больнице - скука смертная, остается последний вариант.
- Скажи..те, чем вы занимаетесь в обычной жизни, когда оконные стекла не разлетаются в дребезги от перепадов настроения сложный пациентов? - ковыряя вилкой в блинчике с сиропом, спрашиваю я как бы невзначай. - А то, у меня иногда создается впечатление, что вы здесь, живете. В смысле в больнице. Ну, знаешь, утром ты на обходе, днем на наших сеансах, вечером разбираешь бумаги, а потом еще и ночью встречаю тебя в коридоре, а потом опять утром. То здесь, то там, - я сопровождаю свою речь жестикуляцией, отмеряя в воздухе конечные точки "тут" и "там". Я опять не заметила, как перескочила на "ты" в обращении к своему как-никак врачу (несмотря на то, что с врачами редко сидят в кафетерии и пьют кофе с блинчиками). Ну и ладно, если что - не дерево, поправит. Рори часто это делает. - Я например до жути люблю качаться на качелях, дет сад штаны на лямках и не смотри на меня так, я это признаю! А еще читать, жалко что эти два занятия нельзя совмещать. Так что не ломайся! А то я накручу себя и буду думать, что ты скрываешь какую-нибудь страшную тайну.
Улыбнувшись с видом "дорогой, ты не отвертишься" я смотрю на тебя. Допросы меня в кабинете или в палате - твоя прерогатива, не спорю, но все остальное - моя зона, так что кто-то не уйдет от ответов.
К моему счастью, Рик охотно соглашается покинуть мой кабинет. Даже, пожалуй, слишком охотно. Потом это наведёт меня на мысль, что наши сеансы, или занятия, не так уж ей и нравятся, но сейчас я всё ещё встревожен, взбаламучен, взбудоражен, я под огромным впечатлением от случившегося. Кроме неожиданных осадков в моём кабинете, меня всё ещё беспокоят мысли, чуть было не вырвавшиеся наружу так безответственно. Поэтому некоторое время я ничего не говорю и подавляю эти мысли ещё дальше, чем они были раньше. У меня не было времени всё тщательно взвесить, но я более чем уверен, что я не хочу делиться ими с Рик.
Мы стремительно выбегаем из моего кабинета, оба мокрые до нитки, продолжаем смеяться, но я уже успел взять себя в руки и проанализировать ситуацию. Неинтересно быть мной, наверное, я почти совсем не способен на спонтанное действие. Я стараюсь всё тщательно продумать, особенно то, что потом выдаю за импровизацию. Зато мной быть спокойно и надёжно. Мне так кажется, по крайней мере. В общем, меня устраивает быть мной.
Всё ещё слегка посмеиваясь, я от неловкости почёсываю голову, закинув руку за неё. Выгляжу, должно быть, довольно глупо, но так почему-то легче думается. Дождь прекратился, но в моём кабинете ужасная разруха. Не то чтобы меня это сильно волновало, но у меня явно появилось чувство, что что-то не так и не на своём месте. Довольно неприятное. И в то же время, где-то глубоко, я рад, что в мою продуманную жизнь ворвалась подобная неожиданность. Я решаю, что уберусь в кабинете после, не буду никого нагружать своими проблемами. А сейчас важнее высушить свою одежду и одежду Рик, потому что шок прошёл и стала чувствоваться дрожь уже от холода. Это занимает некоторое время, за которое я успеваю подивиться магам, которые стремятся воспользоваться заклинанием везде, где только возможно, лишь бы не работать самим, но некоторые заклинания так и не усовершенствовали.
По уже довольно устоявшейся традиции мы пошли в больничный кафетерий. Правда, в этот раз не за мороженым, а за чем-нибудь тёплым. Чай и блинчики. То, что нужно. Пока молчим. Я боюсь, что наш разговор продолжится с того места, на котором закончился. А это может закончиться ещё одной грозой, уже в кафетерии, что гораздо более неловко. Я мучительно подыскиваю варианты, новые темы, вопросы, возможные уходы от предыдущего разговора, но в голове у меня вертится только один вопрос: «А радугу можешь?» Глупо, Рори. Глупо.
К моему облегчению, Рик сама заговорила, пока я делал вид, что полностью погружён в распитие чая с имбирём. К моему неудовольствию, она спросила меня обо мне. Когда она предположила, что я живу в больнице, я, сначала смотревший на неё, смущённо опустил взгляд. Тут же отругал себя за это. Сам себя выдал. Мне почему-то казалось, что лучше не рассказывать о себе сейчас правду. Кроме того, что рассказывать её неинтересно, я почему-то думал, что это может помешать лечению. Я хотел создавать впечатление интересного человека, хотя на деле был довольно скучным и занудным. Не знаю, как Рик, но я бы не хотел себя доктора-зануду, поэтому для неё я старался быть всегда в хорошем настроении и придумывать разные способы совместить лечение и развлечения.
Рик оживлённо продолжает и даже приводит пример факта, который бы хотела узнать обо мне. Мне становится стыдно, и от этого я терзаю несчастный блинчик вилкой. У меня два выхода: придумывать либо вспоминать. Возможно, в моём детстве я отыщу что-то интересное? Или, возможно, то, что мне не кажется интересным, на самом деле и интересно? Или – совсем фантастично – ей в любом случае будет интересно? Как бы то ни было, ничего не припоминалось. Ничегошеньки. Оставалось только придумать. Задача ещё сложнее. Но пора мне уже что-нибудь сказать, а то пауза затягивается.
- Я… - протягиваю я, всё ещё не имея ни малейшего представления, что сказать. Сдаюсь. Правда – лучше всего. – … действительно много времени провожу в больнице, - и всё. На этом моя интересная история заканчивается. – Я страшный трудоголик, и некому меня остановить, - грустно-смущённо усмехаюсь. – Я сейчас один живу и никак не могу завести собаку, хотя с детства мечтал, - снова пауза. У меня ощущение, что слишком много рассказал о себе. – А ты любишь собак? Я очень. Наверное. Мне кажется, было бы здорово гулять с ней каждый день. Пришлось бы, конечно, вставать рано утром, но, я думаю, это того стоит. Возможно, я только сейчас так думаю, а на деле всё окажется по-другому… Наверное, поэтому я собаку и не завожу.
Всё. Перестань. Слишком много ненужной болтовни.
Я, видимо, хотел замолчать после каждого предложения, потому что после каждого предложения делал небольшую паузу. А потом я добавлял новое – не знаю, зачем.
- А у тебя были когда-нибудь домашние животные?
Зачем я спрашиваю? Я же знаю, что, скорее всего, нет. Не могу придумать лучшей темы для разговора и продолжаю смущённо ковырять блинчик, избегая смотреть на Рик.
Я чувствую, что-то нам мешает. Как в той песне. Между нами стена, и что-то там дальше - ла-ла-ла-ла. Не знаю, не могу разобраться. Да и, если честно, я не специалист в этом деле. Так, для справки, если кто вдруг забыл, то я считала своим женихом единственного друга детства, который даже ни разу не говорил о свадьбе. По-моему, желание разобраться в проблеме моего с Рори общения - затея заранее провальная. Но я не была бы Рик, если бы меня пугали трудности. Конечно, если вспомнить, какие концерты я устраивала еще полгода назад, то можно легко представить, что я потребовала бы объяснений от Рори (который, как врач, явно разбирается в отношениях лучше чем я та-даа! включили железную логику хд), вооружившись вилкой и приставив бы ее к горлу своего милого собеседника... Но, на счастье Рори, в моем состоянии наблюдаются изменения. И это не просто пустая болтовня, которой меня кормили только для того, чтобы я тешилась пустыми надеждами на свое выздоровление. Я действительно чувствую себя менее... Мне не нравится слово "агрессивная". Мне больше нравится "эксцентричная". Да, я стала менее эксцентричной. Нет, все далеко не идеально и, возможно, я достигла потолка в своем лечении, но, если сравнить, сейчас по любому лучше, чем раньше. А потому беру вилку и вонзаю ее – всего-навсего в блинчик, чтобы отправить очередной кусок себе в рот. Тихо, мирно, и без лишних движений. Но, как бы мне ни хотелось, очередному куску не под силу заглушить мое желание расставить все точки над "i". Досадно.
- Скажи мне, только честно, - облокотившись на локти, я подаюсь вперед. - Тебе это нравится? Я имею ввиду то, что ты делаешь? Тебе нравится жить одному? Лечить людей, помогать им? - я пристально вглядываюсь в его большие глаза, которые начали как-то странно смотреть на меня. Не то чтобы эта реакция меня пугала, но мне показалось, что моя уверенная интонация заставила Рори подумать о том, в какой карман он убрал свою волшебную палочку. Так, на всякий пожарный. Рик, надо бы сбавить ход. - Я имею ввиду, ты так говоришь об этом. Как будто все не то. А мне всегда хотелось пожить какое-то время одной, без постоянно носящихся надо мной родителей, колдомедиков и эльфов-домовиков. Не то чтобы я мечтала помогать другим людям, но мне хотелось хотя бы не обременять их собой, понимаешь? - я на некоторое время умолкаю, хотя на языке вертится так много всего, чего мне хотелось бы сейчас сказать. Пожалуй, слишком много, и именно это и мешает мне собраться с мыслями. Одна каша из отдельных фраз, наполнивших мою голову. Одиноко. Обуза. Хочется. Заметили. Нужна. Забыли. Я открываю рот, и не могу произнести ни слова. Ищу подсказки в окружающих меня предметах и не нахожу. Меня начинает обуревать паника, и я судорожно тянусь к чашке с чаем. Глубокий вдох, и выдох.
When I'm feeling grey
I close my eyes and drift away...
On another day, but not today, another day
On a lonely long and winding road
Hold me still and tell me I'm not alone
- Знаешь, как я мечтаю иногда жить обычной жизнью? Пусть даже без магии, мне все равно. Она только раздражает меня своей недоступностью. - успокоившись, наконец говорю я этой самой чашке, что стоит передо мной, а вовсе даже не Рори. Не хорошо, не вежливо. Поднимаю взгляд на своего собеседника. - У тебя есть все это. Ты должно быть, самый счастливый человек, разве нет? - я рада, что мне наконец не надо все время повторять "мистер Нолан", Рори уже перешел на "ты" и его это, кажется, уже не смущает, как раньше. - Я думаю, тебе необходимо завести собаку! Это же здорово! - Если не боишься, что в очередном припадке можешь ненароком ее убить. Мне так и не удалось наладить контакты ни с одним из своих хомячков, ни с жабой, ни с котом. - Ну, не то чтобы домашние.. Но у моих родителей была своя конюшня. Иногда мне разрешали гулять с нашими лошадьми, правда, они больше любили Ули, мда... С собакой решили не рисковать, после более мелкой живности. - чтобы не сболтнуть лишнего, опять набиваю рот и, только взвесив все в своей голове, продолжаю. - Мне всегда нравились скотч-терьеры, лабрадоры и дворовые беспородные. Они самые преданные, - и это мое личное дело, и Рори было не обязательно об этом знать. И что я лезу не в свое дело? Вечно у тебя шило в одном месте, Рик, уж лучше бы ты застряла в состоянии Ули - это не в ее стиле трепать языком и лезть не в свое дело.
Мне 31 год, Мерлин побери!
Почему я должен краснеть и чувствовать себя неловко?!
Я только что выдал едва ли не самую долгую речь, не касающуюся колдомедицины, за последние полгода. Может, и самую, я просто не подсчитывал. Но о себе так много я не говорил со времён собеседования. Вот это была пытка.
Но ведь в этом нет ничего плохого. Некоторые только о себе и говорят и совершенно не мучаются угрызениями совести.
Почему я должен?
Может, я тоже ненормальный? Поэтому и выбрал именно эту область медицины. И – не могу не отметить – очень удачно: это позволяет меньше говорить и больше слушать.
Рик не сразу отвечает на вопрос. Вместо этого она подаётся вперёд и хочет, чтобы я ей что-то сказал, притом честно. Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойный и безмятежный вид готового к общению человека, даже брови поднял чуть вопросительно, хотя на самом деле ужасно испуган. Я снова почувствовал себя студентом, который имел глупость не выучить Трансфигурацию и попасться на этом МакГонагалл. На экзамене.
Неужели опять спросит, считаю ли я, что у лечения нет шансов?
Мне показалось, что пауза неимоверно затянулась. У меня уже не оставалось сил удерживать гримасу весёлости. Может, у меня тоже раздвоение личности? Никогда ещё не было такого контраста между тем, что я чувствую, и тем, что показываю. Чувствую себя лицемерным, как никогда. И всё равно не позволяю себе расслабиться и выпустить поведение из-под контроля.
- Тебе это нравится? Я имею в виду то, что ты делаешь? Тебе нравится жить одному? Лечить людей, помогать им?
Уж лучше бы спросила про шансы, кажется мне теперь. Эти вопросы меня застали врасплох и порядком удивили. Разве это может не нравиться? Разве стал бы я заниматься тем, что мне не нравится? Тем более так усердно.
- Я имею в виду, ты так говоришь об этом. Как будто все не то.
Я совершенно сбился с толку. От удивления я наконец выдохнул: я и не заметил, как задержал дыхание в ожидании вопроса. Когда это, интересно, я успел? Что же я такого сказал, что можно было понять, что меня в моей жизни что-то не устраивает?
Я откинулся на спинку кресла, погрузившись в свои удивлённо-возмущённые мысли. Проматываю назад. Наверное, не что, а как я говорил заставило Рик подумать что-то не то. Я не находил ответа.
- Я… - заикнулся было я, чтобы – неловко, конечно, как я только и умею, - опровергнуть постараться переубедить Рик. Я не хотел создавать о себе ложного впечатления. Особенно учитывая, что я так всегда старался быть для неё лучше, как мне казалось, чем я есть.
Но она не даёт мне даже попытаться сказать что-то в своё оправдание, а продолжает рассказывать о себе, тем самым напоминая мне, что пациентка здесь она и всё внимание должно быть сконцентрировано на ней. Что речь сейчас не обо мне. Что речь никогда не обо мне. И, самое главное, что меня это устраивает.
Я довольно быстро отвлёкся от эгоистичных мыслей и вернулся к своему нормальному состоянию: спокойный, внимательный, желающий помочь, готовый к любым неожиданностям, забывший о себе Рори. Рик сказала не много, но я почему-то только теперь живо себе представил, через что ей пришлось пройти. До этого я не осознавал, насколько это, должно быть, тяжело. Сколько колдомедиков она перевидала уже за свою жизнь.
Сочувствие породило во мне мысль, противоречащую общепринятой практике. Я коротко взглянул на сцепленные в замок руки Рик, лежащие на столе, и, долго не раздумывая, протянул свою руку, чтобы прикоснуться к ней. Вообще-то это довольно опасно, я ведь не знаю, как она отреагирует. Но здесь и сейчас я веду себя не как колдомедик, а как друг. И как друг я очень хочу отвлечь Рик от невесёлых мыслей.
Мне так хочется о многом её расспросить, но я всегда держусь, понимаю, что это никак не поможет лечению, а может, даже навредит. Да и в принципе нехорошо спрашивать о настолько личном, даже колдомедикам.
Не могу подыскать слов утешения. Согласиться с ней – значит совсем её расстроить. Но получается, конечно, что я счастливый человек, может, даже самый. Все мои проблемы надуманные, они у меня в голове – я это сейчас понимаю. Нет никакого смысла себя жалеть, когда есть люди, которые этого заслуживают гораздо больше. Нет, не так. Жалеть – значит не уважать. Я уважаю. И хочу помочь.
- Хорошо, я заведу собаку, - отвечаю я, чуть улыбнувшись. Ни на что другое я не отвечаю, хотя, думаю, в моём взгляде Рик могла бы сейчас прочитать все мои мысли, если бы посмотрела, конечно. – Но только если ты поможешь мне её выбрать. Прямо на рынке. И, конечно, имя.
Что я творю? Нельзя же! Мне не разрешат! Это опасно! Это непредсказуемо!
Или я вру?
Нет…
- Но попозже, конечно. Сначала мы попробуем сделать радугу в моём кабинете.
Я так хотела добиться от Рори хоть какой-то отдачи, что пустила в ход все возможные способы. Как итог: увлеклась, перекинулась на примеры из своей жизни, и далее на себя саму. Задумалась и совершенно забыла, чего хотела вначале. Не знаю, долго ли просидела так, уставившись тупо вперед, наверное прилично, потому что внезапно мою руку накрыла ладонь Нолана.
Вот уж чего я от него никак не ожидала! Вы уже, наверняка заметили, какими нелегкими были последние месяцы моей жизни. Я привыкала жить одна. Не то что "одна в своей квартире", а одна в смысле "без семьи, без друзей, без родственников". Фактически одна на земле, как факт. Ладлоу, хоть по факту и был где-то в зоне шаговой доступности, но все это было за пределами больницы, и будто бы совершенно на другой плане. Мне не следует с ним встречаться, портить жизнь ему и его девушке. В общем, смысл в том, что, наверное, только сейчас, когда Рори дотронулся до меня, вот так просто, не потому что этого требовали формальности, а по собственному желанию, я наконец осознала, как мне этого не хватало все это время. Просто душевной заботы, хотя, действительно ли Нолан делает это не по формальному принципу? Может это просто такие врачебные приемы?
А впрочем, какая разница? Мне и так хорошо.
– Но только если ты поможешь мне её выбрать, - мне кажется, что сердце сейчас чуть ли не выпрыгнет из груди от радости. И даже не из-за того, что у нас Рори наконец появится собака, а потому что он (наш осторожный, немногословный, фильтрующий речь и тщательно продумывающий, что именно сказать, мистер Нолан!) говорит, что мне можно доверить это важное дело. Фактически, он прямым текстом дает мне надежду на выздоровление. Чего, к слову, не было еще ни разу.
- Я? Серьезно? То есть типа меня даже выпустят отсюда? Вау. Нет, правда, я не ожидала, что меня когда-нибудь выпустят. Ну, не в том смысле, конечно, что Мунго кажется мне тюрьмой, здесь очень весело. Бывает иногда. Хотя по сути это все же место заточения, и за мной постоянно следят, но я стараюсь об этом не думать, и тогда все хорошо. В конце концов, я ведь за этим и приехала сюда, чтобы за мной следили. - заткните меня уже кто-нибудь. У меня опять это началось. В смысле словарная диарея. - Э.. вот, - отлично, точка в этом нелепом монологе поставлена.
Somewhere over the rainbow way up high
And the dream that you dare to, why, oh why can’t I?
- Но попозже, конечно. Сначала мы попробуем сделать радугу в моём кабинете.
Ну вот, а ты уже губы раскатала. Неизвестно когда еще это "попробуем сделать" увенчается успехом. Я покорно киваю головой и поднимаюсь со стула, чтобы пойти вслед за своим верным колдомедиком в его кабинет, как вдруг ловлю на себе удивленный взгляд медсестры, сидящей за соседним столиком. А потом еще одной, и у старичка в желтом халате в углу кафетерия. Я недоуменно оглядываюсь, пытаясь заметить, где подвох, где возможное пятно от чая, которое я не заметила, и о котором мне не сказал Рори, как вдруг замираю столбом, поднимая глаза к потолку. Прямо над моей головой зависла семицветная дуга. Думая. что, возможно, к раздвоению личности у меня прибавились и визуальные галлюцинации, я дергаю Рори за рукав его халата, пока он еще не отошел.
- Э.. Рори, что ты там говорил насчет радуги?
Не думала, что простой разговор о собаке может вылиться в нечто подобное.
Моё предложение помочь выбрать мне собаку вызвало в Рик оживление, на которое я даже не мог надеяться. Я с улыбкой наблюдаю, как удивление на её лице сменяется воодушевлением, как она расширяет глаза, не веря своим ушам, как бодро и чуть сбивчиво отвечает, сама себя поправляет, боясь сказать что-нибудь не то. Такие моменты я люблю гораздо больше её замкнутости и молчания. В такие моменты она лишний раз напоминает мне, что я стараюсь не напрасно и что я на правильном пути.
Нет. Мы! Мы на правильном пути.
Один я бы не справился.
Я не принимаю её слова всерьёз. Мне не бросает в глаза, что она всё время отзывается о больнице как о тюрьме, а о своём пребывании здесь как о заточении. Кто бы её в этом обвинил. Мне совершенно не режет слух, что она постоянно исправляется, оговаривается, что здесь не так уж плохо и иногда даже бывает весело. Я этого не замечаю. А если бы и заметил, мне не пришло бы в голову принимать все эти оговорки на своё счёт.
Рик окончательно теряет нить рассуждения и завершает его слегка неловким «вот». Я усмехаюсь и непроизвольно киваю несколько раз, показывая, что понимаю, что она хотела сказать. В то же время этими кивками (они получились довольно затяжными и глубокими, как если бы шея отказывалась поддерживать мою голову) я давал себе возможность не смотреть Рик в глаза, потому что мне тоже стало неловко, когда она окончательно сбилась. Хорошо, что я настолько увлечён её увлечением, что забываю думать о том, как глупо (и непрофессионально!) себя веду.
Но уже поздно, нам пора идти.
Не успеваю я далеко отойти, как Рик останавливает меня, дёрнув за рукав. Я, не понимая, что происходит, оборачиваюсь… И вижу в кафетерии – прямо над столиком, который мы только что покинули, – радугу. Огромную, семицветную, мерцающую радугу!
У меня от удивления отвисла челюсть. На пару мгновений, пока я не осознавал, что это, откуда и зачем. Поняв, я засмеялся. Впрочем, не совсем засмеялся, а издал несколько смешков. Я поражён, я потрясён, я стал вдруг безумно счастлив при виде этой радуги. Второй раз за день Рик меня удивляет своими способностями. И не только меня. Похоже, люди в кафетерии подзабыли, какой магия может быть волшебной.
Я приобнимаю Рик за плечи – максимум, что я могу себе позволить на данный момент. Но все слова сейчас были бы не такими весомыми, как это прикосновение. Говорим мы с ней постоянно, а как часто её кто-то обнимал в последнее время?
- Вот видишь! За собакой дело не станет, - улыбаюсь я, всё ещё зачарованно любуясь радугой. - Нельзя её здесь оставлять, - решаю я. – Хочешь, поместим её к тебе?
A heart that's chosen freely
I think you're the one
Смех Нолана раздается на весь кафетерий, и будто поймав нужную волну, поняв, как стоит реагировать на проявление моего недуга, окружающие легко подхватывают его, радостно кивают, улыбаются, хотя до этого просто пялились на зависшую над моей головой радугу. Пораженная, я стою под прицелом всех этих взглядов. Странно и неожиданно такое поведение. Я привыкла, что люди скорее недоверчиво косятся в мою сторону, опасаясь, что при встрече со мной взглядом их может шарахнуть молнией или же окатить водой. Но чтобы так.. Нет, это определенно новое для меня ощущение.
И все благодаря ему.
Стоит, смеется. Все равно что ребенок, смотрящий на то, как колдуют взрослые. Совсем как я в детстве. Кажется, что все в кафетерии смотрят в одну точку. Сдалась им эта радуга! Неужели им не видно, как мистер Нолан буквально светится от счастья? Нет, правда, здесь все слепые что ли?!
Его рука ложится ко мне на плечо, невольно приближая меня к нему. Прифигевшая не ожидавшая такого доверительного жеста со стороны мистера "врачебная субординация", я поднимаю голову, пытаясь понять по лицу Рори характер его поведения. Я, знаете ли, не привыкла к подобному. С моим-то одним-единственным другом за всю жизнь. Наученная горьким опытом, склонная принимать обычную симпатию за нечто большее, я усилием воли дала себе команду держаться. Он просто мой врач. У него свой интерес к моему делу, чисто научный. Не смей в него влюбляться, Рик.
И все же, наблюдая за тем, как Рори зачарованно смотрит на радугу, а не на меня, где-то внутри я почувствовала ревностный укол там, где, казалось, все вымерло после Лада.
- То есть как это? Что значит поместить ее ко мне? - опомнившись, удивляюсь я. - Она ведь и так со мной, - указательным пальцем я изображаю невидимую нить, исходящую от меня к радуге, будто бы она воздушный шарик - куда я, туда и он. - Хочешь проверить? Смотри! - полная решимости не наступить второй раз на те же грабли я отскакиваю в сторону, сбрасываю с плеча руку Нолана, хотя будь моя воля, я бы стояла так часы напролет. Отбежав в сторону, обернувшись, я широко улыбнулась, увидев, что радуга все еще сияет над моей головой. Лишь бы не погасла, лишь бы не выдала моего внутреннего смятения. Но она сияла, словно нарочно. Будто бы пыталась растрезвонить всей больнице, да что там, всему миру о том, что Ульрике Нотбет, неуравновешенная неврастеничка, на свою голову снова влюбилась.
