Лили ощущала себя просто царевной лягушкой, отчаянно прыгающей по болоту и, квакая, пытаясь призвать своего Иванушку, который должен был превратить её, взмыленную и совершенно переполненную энтузиазмом, в прекрасную принцессу. Но её опередили - к Скорпи подрулил Даррелл, принявшийся что-то ему втирать, Лилс же не решилась подойти к нему в этой компании, потому, что желание ударить Нотта в нос ещё не пропало, а сейчас был не лучший момент. Тем более к Скорпи уже продирался профессор Малфой с явным намерением высказать ему своё мнение о ходе Турнира. Джей, разумеется, опять где-то болтался в компании Нотта и Дэвида, Лис, совершенно измученная, носилась с обязанностями старосты по замку, перемещаясь быстрее, чем ветер, а Ал с Адрелом вообще куда-то ретировались - ну просто форменное безобразие. Лилс с чувством сдула прядь со своего лба. Да уж, она то планировала, что всё случится несколько по-другому, но раз все резко забыли про Инквизицию, то это уже их индивидуальные трудности. Лилс изо всех сил расталкивая толпу, пробиралась куда глаза глядят, пытаясь отрыть взглядом Юджика, которого тоже, словно назло ей, не было видно. Зато она тут же в кого-то впечаталась и к величайшей радости обнаружила перед глазами лицо своей кузины, которая немедленно приложила руку ко лбу Лилс - девушка была настолько красная, что, казалось, у неё была температура, которая на самом деле обозначала ничего иное, как закипающее возмущение. Так что бедной Мари придётся теперь отдуваться за всех - даже не суть, что Инквизиция что-то вроде ещё подростковой группы и, наверное, не совсем стиль Мари, которая уже успела из этого вырасти. Но уж её руку Лилс теперь не выпустит ни за что и, петляя, дотащит сестру до гримёрной, попутно вещая, -
Мари, ты себе даже представить не можешь, с кем сейчас я тебя познакомлю. Не уверена, что ты упадёшь от восторга, но вот он точно свалится. Пусть знает, что в нашей семье не все рыженькие и забавные, и что есть у нас и сестра - вейла. Он так и рухнет, я просто уверена.
Да уж, Лилс то прекрасно помнила, как Гот полунасмешливо смотрел на них с Джеем в магазине их дядюшек. Мол, ох уж эти Поттеры. Наверное, увидев Розу, он бы точно спутал их с Лили по внешности, а с Рокси- по характеру. Но уж Мари, раз увидев, он точно ни с кем не спутает. Пусть знает великую силу натуральных блондинок! Пожалуй, на такое веселье могла решиться лишь Лилс, потому, что всем остальным Тедди бы потом так настучал, что мало бы не показалось. Но Лилс отличалась поразительным бесстрашием, когда, наконец, втащила сестру за какую-то ширму. Их встретил слегка недоумённый взгляд Гота, но Лилс не дала ему много времени недоумевать, прищёркнув пальцами, -
Так ты, значит, думал, что турнир - это главное событие этого суматошного дня? Так ты прочитался. Вот - познакомься с моей сестрёнкой Мари. Так что знай наших, но особо губу не раскатывай, как ты понимаешь, такие девушки одинокими не бывают.
Быстро добавила Лилс, заметив, каким именно взглядом Гот смотрит на Мари. Впрочем, сестра наверняка привыкла к этим взглядам. В то время как Лили привыкла вот так запросто общаться с теми, с кому другим путь был заказан. У неё радостно переливались глаза, а улыбка озарила ещё не растерявшее детства лицо. Сколько в Лилс было энергии, столько в Мари сейчас было скромно потупленного взгляда так, что Лилс, стараясь действовать как можно более тактично. изо всех сил надавила сестре на ногу, предлагая немедленно сразить Гота своей неповторимой голливудской улыбкой.

Enlighten me
Reveal my faith
Just cut these strings
That hold me safe ©

Наверное, давно еще он не чувствовал себя на таком подъеме. За этот месяц что-то разительно переключилось, переменилось, исчезло ненужное и осталось только самое важное и яркое. Самое странное, что впервые в жизни Готфрид Шварц осознал себя по-настоящему счастливым человеком – по всем канонам современных анкет: работа была в радость, у него была любовь и преданность, а в жилах неожиданно включилась такая безудержная, безумная энергия, что он только успевал удивляться, как все быстро получается, и как чуть ли не искры из-под пальцев бегают. И все это было можно охарактеризовать только одним словом – это было правильно. Потому что он заслуживал этого, если не сам по себе, то хотя бы всеми годами страхов и мучительной, тянущей жилы боли, прожитых им в этом мире. А теперь был дом, где было тепло и пахло кофейными зернами, была музыка, которая звенела в ушах безудержным криком, было чувство, что ты просто открываешь рот, а это какой-то бог или, как минимум, сатана ворвался в твое тело и устроил в нем временное возгорание. И от этого счастья хотелось кричать, от этой энергии хотелось летать, а от этой эйфории хотелось разорваться на части, чтобы только умереть с мыслью о том, что этот мир прекрасен, как никогда. И если бы сейчас кто-то убил его... Готфрид был бы, наверное, счастлив. Потому что счастливое неведение всегда приятнее страшного просветления.
Убийств больше не было, и, если честно, Отто радовался доставленным ему мгновениям покоя. У него было потрясающе много времени на общение с Неей, у него в голове без конца крутились новые мелодии и звуки, которые, переплетаясь причудливыми изгибами, складывались в слова и предложения и становились новыми песнями. Линнея вдохнула в него какой-то неповторимый азарт к жизни; это была такая женщина, которая не забирала энергию, заставляя страдать и выть от горя по ночам, - она сама давала ее, потоками, красками, буйством цвета и жизни, и волны энергии этих двух людей, их харизма схлестывались в безумном танце дождя и ветра и становились любовью. Иногда не нужно было слов, достаточно было улыбки или просто тишины, которая сворачивалась клубами над головой и объединяла эти темные, трогательные в своей озлобленности, но такие похожие и единые души. И музыка появлялась ниоткуда, так же, как ниоткуда появлялась и любовь.
Он многого еще не знал, Готфрид Шварц. И в тридцать лет можно быть человеком, который не успел познать всех отрезков этого мира, не успел спуститься из Рая в Ад на протяжении своего взросления – или же подняться наверх и доказать миру свою силу. Готфрид Шварц мог бы, наверное, сказать, что познал Ад, но то, что видели его глаза, было лишь его малой частью. Впрочем, кому-то и этого бы хватило, чтобы отбросить копыта от страха. Но этот молодой человек не гнушался крови; его шаги хрустели по костям, и с каждым шагом все громче и громче. И на сегодня в Хогвартсе был запланирован концерт. Концерт, на котором споет сам Дьявол. На котором Сатана самолично выйдет на сцену, сбросив все маски, обнажив свою адскую плоть, сверкнет пламенем, страстью безумных, манящих глаз и заставит толпу бояться и восхищаться в одну и ту же секунду. И не будет такого человека, в чьих глазах перед смертью не промелькнет восторг.
Святая инквизиция вышла на охоту, господа.
Когда-то Томас де Токвемада, маггл во плоти, на портреты которого многие роды не могут и смотреть без отвращения, сжигал ни в чем не повинных магов чисто из чувства удовлетворения.
Теперь мир перевернулся, и пришло время мстить. Мстить за невинно убитых ведьм и колдунов. Мстить за людей, обманутых новыми порядками, оставленных позади воза беспомощными груздями. Мстить за родителей Эммы.
И за своих.

***
Все покинули Гота. Нет, ну все, конечно же, молодцы, но не настолько же – пойти пить/курить/беситься/раздавать автографы/хренью маяться прямо перед началом концерта! Такой вольности себе Готфрид, например, никогда не позволял. Он просто курил во время концерта. Что, кого-то это когда-то не устраивало? Ну да, один раз он пошел пить колу и случайно вылил ее на Макса. Но это же было случайно! И не надо так на него смотреть, это правда был просто несчастный случай. Но зрителям же понравилось! И сцена потом была чистая, что.
И вот теперь он сидел в гордом одиночестве в своей каморке за какой-то кривой ширмой, и ему ничего не оставалось, как думать о том, что такое финансированное заведение, как Хогвартс, могло бы предоставить им в качестве гримерной что-нибудь поприличнее – большое, светлое, просторное, с зеркалами и мягкими диванами. Вот Готфрид бы сейчас не отказался от мягкого дивана, если честно. Но пришлось сидеть на какой-то тумбе, причем он был не уверен, что раньше на ней сидели люди, а не львы. И ни одна падла не принесла кофе! Ну что за безобразие! Чем они вообще думают, they Englishmen! Здесь даже нет эльфов, которые приносят пепельницы. Позор, а не школа.
И сидел бы себе Готфрид и дальше вот так, ругаясь и стряхивая пепел сигареты на ковер (ну должен же он отомстить хотя бы школьному имуществу!), если бы не случилось кое-что.
Кое-чем оказались две дамы, и тут мы просто обязаны создать иллюзию мыслей и отключиться, поставив кадр на паузу.
Опасно давать обещания маленьким рыжим девочкам. И еще опаснее делать это, если ты Готфрид Шварц, у тебя память дырявее, чем у мертвого солдата, убитого пулей в лоб, а еще если у этой девочки есть толпа знакомых и родственников, которых она, несомненно, не преминет присоединить в пункту обещания. Ох, нарвался ты, Готфрид. И Шварц, едва услышав знакомый звонкий голосок, весь встрепенулся, быстро прожег сигаретой дырку в тенте, выбросил окурок из шатра через эту дырку и стремительно поднял взгляд, одновременно заранее расплываясь в натянутой улыбке типа «я очень-очень добрый, потому что покурил, но вообще-то, детка, ты не даешь мне отдохнуть»...

***
А там это. То есть... Это. Нечто. Великолепное, чарующее, как аромат кофе «Ява».
И вот на этом месте даже автор с его дурацкими пренебрежительными шуточками не может оставаться на той же волне. И язык его вновь течет витиевато и яростно, как и мысли, роящиеся в голове у Гота, как и его взгляд, как его пальцы, которые, как у мальчишки, складываются за спиной в замок и нервно трясутся, царапая ногтями по подушечкам. Потому что такого он еще ни разу в своей жизни не видел. А может и видел, только это было когда-то давно, когда-то очень давно, когда...
Самое страшное в эту секунду было то, что он ничего не услышал. Перед ним стояла девушка и девочка, они все двигали губами, говорили какие-то слова, а он не слышал ни звука. И как ватой пробка в голове, и шумит, как прибоем в ракушке, и звенит, и грохочет, а перед ним стоит девушка, и она страшно похожа на его мать. И это первая мысль, которая озаряет измученное сигаретным дымом сознание молодого мужчины. А потом приходит понимание, что он не может оторвать взгляд, от этих глаз, ярких глаз, которые на фотографиях напоминали ему ее, ту, что все эти люди у него отобрали. А потом он видит ее силуэт, ее лицо – и в голову бросается мыслью, что – нет! – непохожа. Но первое впечатление сделано. Девушка, чистая и светлая. Которая когда-то держала в узде его душу, и, может быть, сможет удержать сейчас.
Впрочем, ей, наверное, будет плевать. Им всем плевать на людей, у которых в душах темнота и беспросветный туннель, полный безумия и мрака. Они все, эти светлые, чистенькие, боятся замараться их грязью, боятся тронуть их своей теплотой и подарить им хотя бы каплю нежности.
Он не получит ее. Такие девы достаются не менее светлым и чистым мальчишкам.
Но боже, какая же она прекрасная.
- Готфрид Шварц, миледи, - Готфриду плевать, что он может выглядеть глупо, но он наклоняется и, вместо того, чтобы пожать протянутую ему руку, припадает к ней губами – ненадолго, но неожиданно, достаточно, чтобы девушка вздрогнула. – Очень рад встрече. Нет, что вы, вы совершенно мне не мешаете. – На губах брезжит неловкая улыбка, он растерян, он не знает, о чем думать, в голове слишком много мыслей. – Мои друзья, как видите, изволили меня покинуть. Коварные. Спасибо вам, что скрашиваете мое одиночестве.
Он помолчал немного, а потом опять рассмеялся.
- К сожалению, мне нечего предложить вам из... безалкогольных напитков. Я надеюсь, вы и ваша сестра не пьете огневиски? – и он опять неловко улыбнулся. – И, конечно же, не курите?

Мари, ну мы же обе знаем, что даже если Джей и Ал запрут нас дома, то Тэдди тебя вытащит, чтобы потом придумать тебе наказание самому!
Лили, едва заметно хмыкнув, посмотрела на Мари взглядом - так и знала, что ты это скажешь! - и даже псевдо - удручённо покачала головой, насупившись, отвернувшись к стене. С Лилс иногда было тяжело понять, когда она обижается, а когда шутит, особенно по той причине, что часто она и сама не могла этого разобрать. Однако, очаровательные, немного церемонные комментарии Мари относительно гостеприимства Готфрида немного увлеки Лили - и она нет - нет, да поглядывала с любопытством в их сторону. Мари вела себя безупречно - образец вежливости, приветливости и подражания. Лили никогда бы даже в голову не пришло использовать такие красивые обороты как "воспользоваться гостеприимством", и хотя раньше ей казалось, что это ужасно, потому, что Скорпи точно может пользоваться словами не хуже, чем волшебной палочкой - но в последнее время на неё снизошло понимание, что Скорпи она нужна такой, какая она есть, и не заморачивалась над этим так сильно, как раньше, просто получая удовольствие от жизни, полной красок, омрачал которые лишь Гарри Поттер. Она называла малознакомого человека на Вы, в то время, как не так давно выросшая из пелёнок Лилиан упорно ему тыкала без каких бы то ни было угрезений совести. Рядом со своей аккуратной и нереально красивой сестрёнкой Лилс ещё больше чувствовала себя хамкой и откровенной пацанкой, но почему-то это её совсем не разочаровывало. Лили была светлой девочкой, которая не умела завидовать, зато умела радоваться на других - и как она ещё с самого детства обожала возиться с волосами Мари, заплетая её светящиеся локоны в причудливые конструкции и даже если ненароком больно дёргала, Мари не злилась на малышку Лилс. Почему Лили, такая бешеная и бесцеремонная фанатка сейчас не носилась по гримёрки, не примеряла на себя все музыкальные инструменты по очереди и заодно вон ту прикольную кепку, висевшую на крючке - кажется, она как-то видела её на Максе во время трансляции одного из концертов, но не была точно уверена. Почему не травила байки о том, как она в детстве, которое вроде как ещё не до конца прошло, мечтала просочиться в группу, сбежать их Хога и таскаться с ними по изматывающим гастролям? Дело было в Готфриде -он слушал каждую из них, и не слышал ничего - это было так очевидно, сколь удивительно - в "УУУ" он не показался ей выпавшим из этого мира, он гораздо более твёрдо стоял на ногах; взгляд её на секунду дольше обычного задержался на лице Гота - он смотрел на Мари и не видел вокруг ничего. Он смотрел на её сестру как-то странно - с благоговением, словно она вдруг запомнила всю эту комнату и заодно его мысли. Но было в его взгляде помимо этого ого как характерного сами -знаете -  для - чего тумана - нечто звериное, так, словно Мари, сама тогоне ведаясь, втроглась куда-то ему внутрь, куда закглядывать не имела никакого права, а он совершенно знать не знал, что с этим сделать. Почему-то Лили резко ощутила беспокойство за сестру - оно кольнуло её прямо в сердце. Что-то было не так, какое-то странное предчувствие, что что-то пошло не по прописанному для них сценарию. Лилс уже хотела было поинтересоваться по поводу Тедди, как он, собственно, поживает и где его черти носят - но слова застряли в горле - это выглядело бы как-то демонстративно, как-то слишком. Лилс уже не выглядела такой расслабленной, напротив, она заметно напряглась, и уже не смотрела ни на Мари ни на Гота, уставившись в гитару, которая, если честно, на данный момент была ей до фонаря, но которая так увлекала Мари. Несмотря на то, что от былой лёгкости в Лилс не осталось и следа, всё же слова Мари относительно курящих барышень слегка развеселили её, и она пытливо посмотрев на сестру, мягко заметила, -
Ну, если Скорпи будет отнимать у меня сигарету, я готова закурить просто ради того, чтобы это увидеть.
Она мечтательно закатила, представив эту их шуточную борьбу, но тут же перестроилась обратно, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что если она позволит себе погрузиться мыслями в Скорпи, то точно её здесь не будет, точнее мыслями она будет далеко, а на лице её будет прописано счастливо - отстранённое выражение, и она будет просто кудахтать ага или нет, что вы, совсем невпопад. А всё-таки она затащила Мари в гримёрную и должна была как-то помочь им наладить контакт. Хотя, последнее замечание звучало в её голове как-то неубедительно - какая там помощь, они очень даже неплохо справляются без неё. Они не делали ничего преступного, но почему-то вдруг Лили ощутила облегчение от того, что она - единственная свидетельница этого какого-то странно романтичного взгляда Готфрида, потому, что если бы его увидел Тэдди..ох, лучше не думать об этом. Лили почему-то уже не хотелось расслабленно веселиться и спрашивать Гота с лёгкой издёвкой правда ли то, что писали в пророке про то, что у них с Неей завалялся нехилый романчик. Она как-то вдруг ощутила себя третьей лишней - но дискредитировать свою почти замужнюю сестру она не собиралась - ну уж нет, потом ещё подумают не дай Мерлин что, тем более Лили никак не могла понять, Мари вообще замечает эти его пылкие взгляды или делает вид, что не видит их в упор. Лилс поднялась на ноги, подходя к Готе, чтобы помочь ему выудить из недр полки чай и с интересом заглядывая внутрь, на секунду замерев над пакетиком с чаем - что-то было не так, всё равно это чувство не покидало её. Искренняя улыбка Мари и натянутая и такая сосредоточенная Гота. А может быть, просто Лили было не по себе из-за того, что в последнее время Лис ходила словно в воду опущенная, и девушка была абсолютно уверена, что дело не заключалось в одном только Джее - было что-то тёмное, нависшее над её сознанием, и она явно не хотела пугать свою подругу, которой всё равно было всего-то пятнадцать и почему-то никто упорно не хотел этого забывать. Лилс пожала плечами, смешно сморщив нос от слова "сахар" - с детства она терпеть не могла этот продукт и даже всего просила маму убирать его со стола подальше от её глаз.
Кури, конечно. Выдуешь пару колечек? Так красиво, когда дым ложится кольцами.
Лили улыбнулась, мягко заправив прядь волос, глядя почему-то не на Гота, а на Мари, точнее даже сквозь неё. Пусть сестрёнка отдохнёт от этих забот о турнире, пусть хотя бы ненадолго забудет обо всём этом порядке и том, что она должна следить за его соблюдением. В конце концов, для всех это праздник, и она больше многих заслужила получить сегодня позитивные впечатления. В которых просто невозможно не искупаться, когда на тебя смотрят вот так. Играть не сложнее, чем жить, особенно для того, для кого жизнь - это игра.