Еще один день - утро, вечер или ночь, неважно. Вязкую, болезненную тишину, как обычно, разрывают чьи-то отдаленные душераздирающие вопли; но это не должно, просто не может помешать концентрации. Замерев, будто погруженный в анабиоз или летаргический сон, я не в состоянии заставить двигаться свое тело, но по-прежнему подвергаю ежедневной пытке движением свое сознание. Мысли ворочаются, как ржавые шестеренки - я знаю, значительно медленнее, чем когда-либо, и с большим трудом; память подводит меня все чаще, логика бессильна.
Но я не сдаюсь.
 - ...quod non imber edax, non Aquilo impotens possit diruere... - Сухие губы шевелятся, лениво бьются друг об друга - но наружу, в ледяной воздух, вместо осмысленных, озвученных слов, вместо даже шепота, выдыхается только плотный белый пар, сразу же, мгновенно растворяющийся в холодном тумане вокруг. Повторяй. Повторяй, не останавливайся. Ты не должен сойти с ума. Инородная мысль сбивает с накатанных рельс процесс вспоминания, строчка ускользает, и я вынужден вернуться к началу. - Exegi monumentum aere... aere... exegi...
Что человек может сделать для того, чтобы выжить и сохранить рассудок в таком месте, как это? Тысячи заключенных, погибших здесь до меня, и сотни выживших, но сошедших с ума, не смогли бы дать мне ответ на этот вопрос. Думаю, кто-то отчаивался настолько, что даже не видел смысла в этом предприятии. Но, сколько бы процессов уже не выпало на мою долю, сколько бы бессмысленных заседаний мне ни пришлось высидеть без тени надежды на скорое - и милосердное - решение суда, я не чувствую себя вправе отчаиваться. У меня есть семья. Я должен вернуться. Я не должен сойти с ума.
- ...aut innumerabilis annorum series et fuga temporum...
Каждый день, несмотря на невыносимое, постоянно нависающее надо мной чувство бессмысленности любых попыток бороться, я заставляю себя интеллектуально подавлять любые эмоции, способные помешать мне в моем стремлении остаться жить и мыслить. Я вспоминаю и повторяю стихи и прозаические отрывки на разных языках, анализирую формы латинских слов, занимаюсь монотонным, автоматическим повторением правил, пытаюсь решать в уме логические и математические задачи, перебираю в памяти, с максимальной подробностью деталей, все прочитанные мной книги, просмотренные спектакли, прослушанные симфонии. Я заставляю себя вспоминать моменты собственного прошлого и прошлого своего рода, считаю и соотношу даты. Ход времени на данный момент ускользает от меня, но это не самое страшное: настоящее так ничтожно, что не имеет значения. Но мне кажется, что если я дам себе хотя бы день поблажки, то чудовища сразу заберут у меня все прошлое и будущее без остатка, и тогда я уже окончательно потеряю себя.
- Non omnis moriar, - былая гордость и искренняя уверенность в собственном бессмертии звучат в этой строке жалкой насмешкой, - multaque pars mei vitabit Libitinam...
Где-то затихают, оборвавшись на полуслове, исступленные рыдания другого заключенного. Повторяй. Не отвлекайся, не останавливайся. Ты не должен сойти с ума. Ты делаешь это для себя и своей семьи.
Но сквозь воцарившуюся тишину вдруг становится ощутимо чье-то едва уловимое присутствие. За полгода в этой тюрьме учишься, кажется, чувствовать происходящее вокруг тебя каждой клеткой тела. Неужели я задумался - и пропустил час патруля?! Отчаянная мысль о встрече с дементором разбивает все мое внешнее спокойствие. Я оборачиваюсь резко, вскинув безумные, полные страха глаза на существо за решеткой... - и встречаюсь взглядом с собственным сыном.

* * *
Выражение лица Люциуса еще какое-то время не менялось, оставаясь все таким же полубезумно-испуганным, как будто он не был уверен в том, что глазам своим еще мог доверять. Потом - медленно - губы Малфоя растянула слабая, неуверенная улыбка, на несколько мгновений возвратившая его старому, иссохшему, изможденному лицу прежнюю молодость и ясность. Так быстро, как только мог, он вскочил на ноги, бросился к решетке и рывком притянул к себе Драко, безуспешно пытаясь не замечать прутья, во время объятия так и впившиеся в ребра.
- Я... я так рад видеть тебя, - выпалил он, найдя, наконец, в себе силы перестать цепляться за сына и только глядя на него со смесью благодарности и счастья, будто впервые после его рождения. В глаза Люциусу сразу бросились больной вид, полный страха и отчаяния взгляд сына; и лицо его самого вдруг омрачилось. - Зачем ты пришел? Здесь... здесь тебе не место.
И тем не менее было очевидно, насколько безгранична была радость его от этого неожиданного визита.
В последний раз до этого Люциус видел Драко в суде около месяца назад. Он ожидал, что сын даст показания против него, чтобы обелить себя и начать новую жизнь, но тот этого не сделал.

Отредактировано Lucius Malfoy (2015-11-11 15:46:57)