Конец августа – это как вечер воскресенья. Долгое тягучее время, которое изо всех сил хочешь задержать, но в то же время подгоняешь, чтобы то, что следует за ним, уже, наконец-то, свершилось. В такое время тянет на размышления, в голове всплывают старые воспоминания, и непрошеные думы так и норовят поселиться в голове, чтобы лишить покоя. В этом сентябре я уже не сяду на красный поезд на вокзале Кингс-Кросс, и не увижу замок, служивший мне, как и прочим юным волшебникам, пристанищем на протяжении девяти месяцев в году последние семь лет. Знаю, кто-то воспринимает Хогвартс как родное место, второй дом, но мой дом всегда был только здесь. Дом Фоули.
Я почти не помню время, когда не жила здесь. Только некоторые воспоминания детства связаны с другим местом. Я помню замок из светлого камня, как над крышей летают ласточки, а вдалеке сиреневыми волнами до самого горизонта тянутся поля цветущей лаванды. Воздух пропитан ее ароматом, и совсем не хочется уходить из сада, я с интересом наблюдаю за бабочками, которые порхают с цветка на цветок. Я слышу женский голос и оборачиваюсь, а, когда снова возвращаюсь к цветам, бабочек уже не видно. Это расстраивает меня, в уголках глаз наливаются капризные слезы, но женщина делает легкий взмах рукой, и в воздухе появляются бабочки гораздо красивее тех, что я видела до того. У них золотые крылья, я протягиваю ладонь, и одна из них опускается на нее, я смеюсь, а женщина, обнимая меня за плечи, садится на корточки рядом.
- Тебе нравятся бабочки, Жени? Смотри, ты им нравишься тоже.
Воспоминания найдутся и другие. Лаванда отцвела, а небо затянули тучи. Я слышу, тихие разговоры из коридора, но не выхожу. Мне ужасно скучно одной, но толкнуть дверь и узнать, кто это говорит за ней, мне отчего-то боязно. Я тихонько подкрадываюсь и смотрю в замочную скважину. Двое мужчин, знакомый голос и незнакомый. Радость узнавания. Я вываливаюсь мужчинам почти под ноги, смотрю на них снизу вверх и жду, сама не знаю, чего. Чего-то хорошего. Что мне больше не будет скучно и одиноко. А разговор из-за меня прерывается.
- Тебе же сказано не мешать. Не выходи оттуда, пока я не разрешу.
Меня ставят на ноги и заталкивают обратно в комнату, закрывая дверь за мной. Я слышу слово и знаю, что теперь замок не открыть. Вернее, сейчас я, разумеется, сама могу наложить на дверь точно такое же заклинание. А тогда я еще не способна на это, и на меня накатывает обида, но я не плачу, только зову, надеясь, что меня услышат:
- Папа…
Только я слышу звук шагов, который становится тише, и больше не зову. Вспоминаю лето, ласточек и свежий ветер. Мимо меня пролетает бабочка - она не такая яркая и не такая большая, как те, что сотворила мама, но я смотрю на нее во все глаза. Протягиваю руку - и бабочка исчезает, а я осознаю, что она теперь уже моя работа, ведь мамы больше нет.
Матери повезло, она умерла до того, как все стало таким уж явным. Настолько явным, что оказалось понятно даже мне, пятилетней на тот момент девочке. Ей-то, конечно, все было очевидно намного раньше. Теперь я понимаю, что уже тогда, когда золотые бабочки порхали по саду, мать держалась из последних сил. Она хотела провести остаток времени со мной, скрасить мое детство. Я понимаю это и благодарю ее.
Но я не могу ненавидеть отца, просто стараюсь не говорить о нем. Когда тетя забрала меня в свой дом, мне было шесть, и я уже все понимала. Благодаря примеру отца я узнала, что бывает с теми, кто слишком много заботится о ярлыках, кто ставит гордость выше любви, привязанностей и дружбы. Мне не хотелось поступать, руководствуясь его примером. К тому же, в этом доме я увидела совсем другое. Нет, я знала, что не все будут мне рады. Но я нашла огромную поддержку со стороны Камий и настоящую семью, с той лишь разницей, что родовое имя у живущих в этом замке другое. Зато наши имена – они все из одной истории. Значит, и мое место здесь, среди них, а не там, где маленькая девочка зовет отца и не может дозваться. В том, прежнем доме, меня называли на французский манер – Женевьев, а здесь я стала Гвиневерой, и это звучание моего имени нравится мне гораздо больше, в нем больше правды и смысла. Величественное и гордое, от него веет стариной, легендой, магией.
Сказкой.
Старой и горьковатой на вкус.
Я выглядываю в окно и вижу звезды. Август – еще и время звездопадов, в определенные дни интенсивность пролетающих по небу метеоров возрастает так, что можно загадать все желания разом, а звезды все будут и будут сыпать, давая шанс поверить в легкое решение проблем мечтателям-маглам, верящим в такое «волшебство». Я, подобно им, всматриваюсь в черноту, но знаю, что пик метеоров прошел, и увидеть рассекающую небо полоску вероятности почти нет. Зато я вижу другое – движение внизу, человека, что идет по саду. По силуэту угадываю кузена - Артур. Знаю, где он провел это время – эксперименты с зельями могут увлечь кое-кого, заставив провести в лаборатории много часов кряду.
- В сутках двадцать четыре часа, но и их тебе мало, чтобы довести рецепт до завершения? – Я подхожу к Артуру, удобно расположившемуся в гамаке, и не могу сдержать улыбку. – Вижу, что ты совершенно забыл про сон. А прерваться хотя бы на обед ты не забыл?
Протягиваю яблоко, которое захватила по пути сюда. Не очень питательно, но хотя бы так.

Отредактировано Guinevere d`Albret (2015-10-15 22:54:24)

Есть в том мире явления и состояния, в сравнении с которыми даже самый замечательный и великий человек – лишь незначительная капля в клепсидре мироздания, крохотная вспышка, срок которой жестоко ограничен. Небо в целом, а ночное с песчинками звезд в частности, относится к этой категории. Оно слишком необъятно, слишком постоянно и в то же время невообразимо переменчиво. Небеса всегда манили натур впечатлительных и творческих. Одни мечтали летать, парить в потоках ветра, дотронуться до облаков. Иные восхищались многообразием цветов и оттенков, сравнивая с любимыми и прекрасными глазами, слагали песни о луне и звездах, чей свет долетает до нашей планеты тогда, когда сама звезда уже мертва. 
Артур не причислял себя к столь романтичным натурам. Ему был ближе рациональный и даже в некотором смысле наполовину скептический, наполовину критический взгляд на вещи. Он, глядя в бездонный темный бархат небес, не строил фантазий и мечтаний. Волшебник просто созерцал.
Созерцание – довольно глубокий и личный процесс, которому зачастую придают слишком мало внимания и значимости. А это меж тем самый простой способ познать окружающий мир, познать себя и свое место в нем. Но это требует, как ни крути, смелости, решительности и терпения. Ведь, пойдя однажды этим путем, с него уже не свернуть и не вернуться назад. Остается лишь два варианта: либо идти несмотря ни на что до конца, либо оставаться на полпути, зависнув навсегда в состоянии неопределенности. Что хуже – неизвестно. Каждый решает для себя.
Фоули свой выбор сделал давно, не страшился этого пути и готов был принять всю ответственность в полной мере. И отлично понимал, что важен не только финиш, но и сам процесс движения к нему. Именно процесс движения к самим себе делает нас теми, кто мы есть. Как бы парадоксально это ни звучало.
Тихая поступь отвлекает Артура от увлекательного процесса, от пребывания на зыбкой грани между сном и явью. Тихий, ласковый голос возвращает в привычный пласт реальности. Фоули открывает глаза, уже зная, кто нынче потревожил его попытку заглянуть в себя. Но он не держит зла или обиды. Ведь Гвен – одна из того числа дорогих людей, ради которых можно пожертвовать буквально всем. Наличие таких людей в жизни уже само по себе награда. О чем еще можно говорить?
– Ты права, – легко соглашается Артур, отвечая улыбкой на улыбку девушки. – Но тебе ли подобное не знакомо? Возможно, увлеченность тем, к чему лежит душа, – одна из самых положительных черт тех, в чьих жилах течет хоть капля крови Фоули. Мы не умеем останавливаться на полпути. Даже если путь этот ведет в пропасть…
Он пожал плечами, после взъерошил волосы, прогоняя остатки прежнего состояния, в котором только и делать, что философствовать о вещах фатальных и неизбежных.
– О, яблочко! – обрадовался Артур съестному, принимая фрукт из рук кузины и с удовольствием откусывая кусочек. – Я бы и рад вздремнуть, но ты ведь знаешь, что стоит сомкнуть глаза хоть на секунду, оставить процесс приготовления зелья без присмотра – и от замка может ни остаться и камня, на камне. Его на устойчивость и так периодически проверяет Мора. Но пока, старичок, стоит, держится.
Волшебник обернулся на темнеющую громаду замка, легко улыбнулся. Пусть и здание, пусть и неживое, но у него есть душа и сознание. Оно делает эти стены действительно домом.
– Но не переживай, я не нежная ромашка, от пары суток бодрствования и вынужденной диеты не рассыплюсь, – весело отмечает Фоули. – Ты сама-то как? Не спится нынче ночью?
Гвен еще не успела дать ответ, как к их компании присоединилась еще одна носительница крови Фоули, которой этой ночью не спалось.
– И тебе прекрасной ночи, Морриган, – полуобернувшись, нараспев молвил Артур. – Твои предположения, как всегда, любопытнее реальности. Но разве декорации так важны? И вообще мы, быть может, пока только репетируем.
Он приглушенно рассмеялся, думая о том, что, действительно, с точки зрения старой легенды, имена героев которой они носили, такая встреча в ночном саду с Гвен была весьма и весьма многозначительной.
– О, не стоит беспокоиться, родная, – произнес он следом. – Я позаботился о том, чтобы материал гамака не промок и не отсырел, заранее. Если я заболею, кто будет спасать бедных студиозусов от безжалостного юмора Вейна? Он же их до нервного тика доведет, ты же знаешь, что он может! А они, между прочим, являются следующим поколением. Много ли толку будет от них, таких нервных…
Артур снова засмеялся, уже в полный голос, вспоминая особенно яркие выкрутасы кузена. Он был отличным специалистом и преподавателем, но чувство юмора имел весьма специфическое.
– Чаще всего после этого того заявления начинает происходить что-то грандиозное… – с мягкой усмешкой заметил Фоули, успевший прекрасно изучить, какие последствия может учинить скука сестры.
Он принялся перебирать в голове разные варианты, которые отвлекли бы разрушительную часть натуры сестры. Артур посмотрел на небо в поисках подсказок, окинул взором Гвениверу и саму Морриган.
– А как вы, дамы, смотрите на то, чтобы устроить незапланированную ночную прогулку по памятным местам всем нам известной сказки?     
Эта идея вспыхнула внезапно и в тот же миг стала невероятно заманчивой. Тем более ночь располагала…