Конечно, ожидать, что братья Нотты сделают Хогвартсу такой огромный подарок, что избавят его от себя на все каникулы, ожидать не следовало. Забавно, кто-то проносится мимо него по ступеням и даже, кажется, задевает его бок. Кто-то мается от безделья, а кто-то корпит над учебниками, но все они ещё толком не знают, что скоро один из этих глупых, бессмысленно раздувших своё самомнение на непонятной основе гриффиндорцев, сделает сенсанционное признание своим однокашникам. И что же он скажет? А то, что решит он, Нильс Мартин Нотт. И, конечно же, его любезный братец. А тот побочный эффект, что до того момента они немного поковыряются в его мозгах, это так, сущие мелочи, не идущие в сравнение с тем гениальным изобретением, что они собирались сегодня родить. Но не думал ли Мартин, что кто-то мог догадаться и потом им будет ещё менее весело, чем сейчас. И маяться они уже будут не от скуки, а от наказания, которого ещё эти стены не видели. Но он не боялся. Потому, что он впервые бросил вызов уже одним своим рождением, и продолжал бросать один за другим каждый новый прожитый день.
Братец, ну наконец-то. А то я уже было подумал, что ты решил оскорбить меня и так легко прямо вложить победу в руки.
Мартин, небрежно опрокинув спину на ступеньку чуть выше той, на которой он чуть было не прикорнул, как будто между делом поприветствовал брата, как если бы тот проходил мимо и оказался в этом месте и в это время совершенно случайно. Однако, когда Мартин соизволил, наконец, поднять вверх глаза, любому, кто их увидел бы в этот момент, было бы очевидно, что эти двое определённо что-то задумали и даже в разное вемя явились по договорённости. Было в этих двух братьях нечто пафосное всегда. Нильс непроизвольно старался всем, включая даже такую защитную реакцию выскомерия по отношению к некоторым особо докучливым окружающим, компенсировать то несправедливое отношение, которое сложилось по отношению к их семье. И всё равно Нотты гордо несли свою фамилию, хотя их шалости скорее добавляли этому роду мрачной известности, чем осветляло его, но Нильс, например, всем своим видом показывал, что он и не собирается что-либо доказывать кому бы то ни было. Даже тот факт, что его не любли почти все учителя, не добавляли ему трагедии в глаза, он умел мастерски камуфлировать любые свои проявление слабости. Но это не значит, что их у него не было и что он не переживал. Скорпи, к примеру, прекрасно понимал, как Нильс относился к подвигам своего деда, потому, что и Люциус Мафлфой тогда отличились. И теперь их внуках приходилось послушно зализывать старые раны. Притом - не свои. И Мартин для себя чётко решил - если они живут в несправедливом мире, нечего остальным надеяться на нечто отличное.
Ну что там насчёт Гриффиндорца? Можем, конечно, отловить первого, кто попадётся нам под руку, но вот бы попался Саммерс. У меня от одной мысли о нём так и зашкаливает энтузиазм.
Мартин скучающе осмотрел стены замка, которые, казалось, были уязвлены тем, что сегодня не производили на него должного впечатления, не оставляя в душе привычного трепета. Ну что поделать, скука с этим парнем ещё не то творит. Что же задумали братья? А дело было так. Они в очередной раз поспорили, на сей раз речь шла о том, кто лучше создаст нечто новое, причём Нильсу предписывалось сделать это в форме заклинания, а Дару - зелья. Главное было эффектом, которого они должны были достичь - путём мозгового штурма было решено создать нечто среднее между заклинанием стирания частей памяти и ментальным запретным империо. Долгие дни ребята не терроризировали школу, затихнув, что могло быть не больше, не меньше, как вестником наступающей бури. Что же теперь? Они поджидали здесь какого-либо из этих напыщенных гриффиндорцев, которому придётся быть объектом их пристального внимания на ближайшие пару часов, а точнее - подопытным кроликом. Что поделать, наука требовала жертв. Конечно, планы их шли несколько дальше, чем могли бы подумать те, кто схватился сейчас за голову от такого злодейства - потому, что ребята хотели на живом примере показать гриффиндорцам, что связываться с их факультетом не стоит. Они готовы были бросить им в лицо такую вот предупредительную карточку, чтобы те поудержали свой пыл. Потому, что если этого не случится, хуже будет лишь им. Нильс даже кивнул собственным мыслях, усмехнувшись на один бок и поднимаясь на ноги, в шутку манерно поправив волосы, глядя на Дара, как будто бы он смотрелся сейчас в зеркало.

Буду иметь в виду. Как только ты скажешь мне что-нибудь милое, я сразу начну пытать тебя круциатусом, чтобы вернуть назад своего беспринципного, противного до невозможности брата - вреднючку.
Нильс ухмыльнулся в ответ на слова Дара. Да уж, тот скорее удавит Нила, чем отдаст ему свой выигрышный билет. Нильс, впрочем, также. И дело тут не в жадности, на самом деле им друг для друга не было жалко ничего - это была просто принципиальная борьба. Для лидера, два близнеца, которых постоянно путали на каждом шагу. В каком-то смысле Мартин понимал проблему Поттера, на которого смотрели, а видели его отца. Также и Нильс как бы делил свою жизнь с братом - близнецом, постоянно ожидая каких-то сравнений и нравоучений по этому поводу. Но зато им никогда не было скучно вместе, они понимали друг друга и без лишних слов, как бы не подставляли друг друга для хохмы. Как только Дар заговорил о Саммерсе, Нильс не выдержал и захохотал, представив себе этого малолетку в толпе почитателей, готовых принести ради его благополучие своё здоровье - неужели подобные психи ещё остались? Нильсу оставалось только недовольно поморщится - на месте Саммерса он бы не ходил один даже на унитаз. Так он успел всех достать своими вопиющими выходками. Во-первых, Нильса бесило, что такие междоусобные войны смог устроить какой-то четверокурсник, во-вторых, что направлено всё это было на поругание чести великого факультета Слизерин. И, в третьих, Саммерс что, решил занять их с братом почётное место отъявленного школьного хулигана? Пусть помечтает.
Чувствую, однажды туалет не выдержит и рухнет под напором тех, кто хочет добраться до этого мелкого пакостника. Ну ничего, ещё не вечер. Пусть и не надеется выйти сухим из всего того дерьма, которым он залил наш факультет. И в тот момент, когда над ним свершится справедливый суд, я бы не советовал его мелким придуркам быть рядом.
Несмотря на то, что поза Мартина выглядела расслабленной, весь вид его говорил о том, что он в любой момент готов перейти из позиции наблюдения в нападение, как истиный хищник. Разумеется, не на брата, а на того, кто на свою беду подвернётся им под руку. Тем более, что за поступки необходимо научиться отвечать, и если Алекс отказывается это делать, сделает Ленс. Ну не повезло парню, но такое случается каждый день - кто-то попадает под поезд, а кто-то в руки братьям - Ноттам, охочим до самых неожиданных экспериментов. В голове Нильса отчёливо прослеживалось раздражение - да разве могло быть иначе?
Ленс Лонгботтом... тот пацанчик, которого взял на поруки наш Скорпи? И недавно так опозорил труды нашего дражайшего кузена. Конечно, смекаю. Ты опять взялся за старое своим "краем уха", дорогой братец. Что же касается парня, не люблю вставлять Скорпи палки в колёса - он же расстарался с этим бездарем, но перспектива позабавиться над сынком декана Гриффиндора всё-таки побеждает, ведь так?
Кузен, конечно, мальчишка хороший, и сводить его труды насмарку было бы настоящим свинством с их стороны - но разве не этого они добивались? Прослыть самими что ни на есть свинтусами, для которых нет ничего святого. Нильс не любил отказывать себе в удовольствиях в угоду другим, но вот было кое-что, что в последнее время буквально не отпускало его. Он уже почти уверился в мысли, что им со Стен необходимо поговорить по душам - так продолжаться больше не могло - ему не хватало её общества, ему просто не хватало её рядом. У них была такая дружба, которая сейчас как будто заморозилась, но так никуда и не пропала. Но - сначала дело, да и разве могли они с братом упустить шанс поразвлечься надосуге? Ну не виноваты они, что уже выполнили все задания из тех, что вообще собиралась делать, и надо было чем-то себя занять. Кроме того, после того, как Лонгботтом выбрал очень логичную для гриффиндорской шелупони и очень неправильный для себя выбор подходящей компании, его следовало проучить по всем законам жанра - он же не думал, что глупая разборка в деканате станет пиком того, чем ему предстоит поплатиться? Наверняка именно так и думал, глупец.
Что предпочитаешь - заманить, подчинить, заставить, уговорить? Сегодня твоя очередь избирать способ приготовления, братишка.
Нильс хитро подмигнул Дару, растянув на губах безобразную в своей отъявленной мерзости усмешку. Да уж, способов затащить Лонгботтома в подземелье было не счесть. Но в любом случае, с этого дня Гриффиндорцы сто раз подумают, прежде чем поддаваться на разводы Саммерса и мистера - с позволения сказать - Поттера - старшего, и наезжать на слизеринцев. Тем более, не каждый же день они позволяли себе такой дивный десерт - не давече, как вчера, не Нильс ли Нотт один сидел на подоконнике, сосредоточенно вгрызаясь в яблоко и сжимая тонкими пальцами учебник, толщиной как минимум в его земную жизнь.

Конечно, сбегут, как миленькие. Когда корона с их предводителя недоделанного слетит вместе с его головой. Ангелоподобное терпение слизерина не безгранично. Даже интересно, кто первый из нас сорвётся. Делаем ставки?
Под нами, конечно, имелся в виду целый зелёно-серебристый клан, скованный одной цепью общественного осуждения ни за что и вопреки. Нильс довольно бодро усмехнулся, глядя в глаза брату с некоторым озорством, которое он мог позволить себе только с Даром, избавляясь от порой изрядно утомляющей надменности. Они действительно были достаточно циничны для того, чтобы сделать ставки на то, кто покалечит четверокурсника, каким бы там паршивцем он не был. И под словом покалечить подразумевалось - навсегда. И если бы Нильсу сообщили, что Саммерс, скажем, погиб, он бы просто бросил через плечо "ясное дело" и даже не задержался бы узнать животрепещущие подробности происшедшего. Иногда он казался чересчур равнодушным, жестоким, он был из тех, кто в ответ на пощёчину отрубал обе руки.
А что, ты говоришь дело, братец. Можно даже утрудить себя тем, чтобы составить отчёт о практических занятиях этого гнома для Скорпиуса и подарить ему этот толмут на Новый Год. Кузен должен нам в ножки покланиться за то, что мы сделали за него такую львиную долю работы.
Нильс рассмеялся своим холодным, совершенно не греющим душу негромким смехом, таким, словно смеяться он учился у ледяной королевы и успехов в этом искусстве достиг не то, чтобы давно. У него всегда куда лучше выходило то, что для всех было плохо, хорошее же шло с большим скрипом и приходилось прикладывать немало усилий. Нильс невольно поморщился, когда Дар разве что фальшиво не всплеснул руками, обеспокоившись за душевное равновесие своего близнеца. Эта некоторая раздражительность была свойственна Нилу, и иногда Дар любил на этом играть. Ну как тут не раздражаться, когда половина школы не знает, каким из двух имён тебя называть - раньше Нил даже расстраивался, что, вероятно, у них с братом нет яркой индивидуальности, раз их не различают, но потом нашёл в этом особую прелесть. Особенно когда они, смеха ради, менялись местами в самых невероятных и неожиданных ситуациях. И очень быстро разобрался, как делать вид, что на общественное мнение ему глубоко наплевать и скоро так вжился в роль, что уже и сам не мог до конца разобрать притворяется он или этим живёт. Но одно знал совершенно точно - у него есть брат - близнец, а это значит, что ему уже повезло больше всех. И им никогда не наскучит каждый раз доказывать друг другу, как мерзко, каверзно, волшебно и вообще отлично два злобных льва (оцените всю ироничность сравнения), точнее, леопард с панторой, могут ужиться в одной клетке. А почему бы нет, их клетки на обоих хватит, их клетка - целый мир. Какой простор для гадостей.
Я уже слышал это, Дар, и понял с первого раза. Кажется, ты не узнаёшь меня минимум по паре раз на неделе. Что с тобой, братец, может, предводитель львиной стайки всё же сумел обесчестить тебя обливэйтом исподтишка?
Нильс ухмыльнулся, задумчиво прикоснувшись кончиками пальцев к своему подбородку. На самом деле он действительно в последнее время несколько не отвечал привычному Ноттовскому зловредному темпераменту, и Дара это явно беспокоило. Но Нил всё же был достаточно замкнутым человеком, и даже со своим живым отражением не делился всем наболевшим. И на данный момент это была Стен, которая упорно не шла из его головы. У Нила кончалась внутренняя зарядка для того, чтобы позволить себе ещё немного поиграть в молчанку. Когда-то он дал себе слово, что ни за что не потревожит Стен первым, но теперь готов был забрать свои слова обратно. Но брату эта его отстарнённая задумчивость явно не нравилась, и он всячески пытался привести Нила в состояние относительной нормы. Тем временем неподалёку, явно не в самом бодром духе, вышагивал объект их пристального внимания, заставляя Нильса заметно оживиться. Парень думает, что у него плохое настроение? Ну-ну, он просто ещё не знает, что скоро осознает, что сейчас пока - он счастлив. И главное, что цел и невредим.
Будь по-твоему, Дар. Даже не верится, что я это сказал. Лонгботтом, притормози. Да, ты, малыш.
Последняя фраза относилась к Лонгботтому-младшему, который сделал неуклюжую попытку опустить глаза вниз и прошмыгнуть мимо них незамеченными. Такая трогательная наивность. Кажется, сначала он даже не поверил, что один из Ноттов обращался именно к нему, но Нильс не поскупился на уточнение. Более того, он, не переигрывая, и не растягивая на лице радушную улыбку, которая могла насторожить кого угодно в его хищном исполнении, приблизился к Лонгботтому, слегка отрезая ему дальнейший проход, оперевшись рукой о стену и сосредоточенно наморщив лоб. Его утончённые черты не могли обмануть своей внешней интеллигентностью - под их покровом скрывалась ярко выраженная властность, которую Нил не то, что не скрывал, а выпячивал наружу.
Тут такое дело нарисовалось. В общем, нашему бедному кузену назначили отработку в одном из подземелий, а у него срочные дела, и нам нужно его оттуда выудить как-то. Но присуствие мистера Поттера слегка нам мешает протянуть ему руку помощи. Думаю ты мог бы отвлечь Поттера на пару минут. На нас, как ты понимаешь, он не поведётся, а Скорпиуса надо спасать.
Он выжидательно приподнял бровь, смерив Ленса немного насмешливым взглядом из серии "да уж, нашёл я, к кому обратиться, да от него толку как от козла молока". Фальш настолько давно и прочно въелся в каждую черту Нильса, что его уже невозможно было отличить от искренности, тому, кто мало наблюдал за ним из года в год. Оба Нотта не разделяли энтузиазма кузена по поводу Ленса и вообще были весьма недовольны тем фактом, что тот марает руки об этого сыночка декана, прежде всего потому, что не видели никакого резона. Нотты же обычно всегда намечали себе конечную цель с выгодой для себя, и им сложно было понять, для чего делать что-то полезное для окружающих людей. Ах да, и гриффиндорцев. Нильс знал, что говорить - вряд ли для Ленса должно было быть подозрительным то, что ребята пришли именно по его душу с чем-то, отдалённо напоминающим вполне человекообразную просьбу. То, что Скорпиус в последнее время львиную часть времени и усилий тратил на этого бездаря, было известно немалому кругу, и уж, разумеется, его кузенам точно. Впрочем, как и то, что после случая с Адрелианом, Скорп упорно старался игнорировать неродивого ученичка. И сейчас помощь Ноттам выручить Скорпа могла стать для Ленса неплохим шансом, с одной стороны, продемонстрировать Скорпиусу свою преданность, а, с другой, доказать ему, что он не так уж и плох и что не всё ещё потерянно. То, что Скорпиуса не было в школе, парень, разумеется, не знал - так как Скорп во время каникул эпизодически наведывался из дома в Хог и из Хога домой временными набегами. Поттер, к слову, действительно сегодня был в школе, а то, что он назначил наказание слизеренцу с садистским удовольствием не вызывало никаких сомнений. Так что тот факт, что никакого Скорпиуса в подвале на отработке сегодня не было, не меняло того факта, что Нотты делали Ленсу огромное одолжение. Может кузен сжалится над ним, когда увидит, как мальчишка пострадал от милых шуточек кузенов? Если в юродивого не превратится, непременно сможет оценить степень их добродетели. Нильс по-прежнему не переигрывал и не говорил с Ленсом слишком благодушно, не заглядывал с доверием в его глаза и не пытался показать дружелюбным, напротив, скорее говоря таким тоном, что особенно и не расчитывает, что этот жалкий гриффиндорец способен рискнуть даже  ради того, кто считает его не безнадёжным.

Ленса вообще не так уж часто можно было встретить в коридоре без Юджина и Лилс, однако после хорошо всем известного происшествия с Адрелианом, Ленс умудирлся вдрызг рассориться с большинством своих друзей. Даже с Юджем они не подрались только потому, что с ним вообще, наверное, невозможно подраться...
Даже Арни и Скорпиус почти игнорировали мальчика. Ленс злился, обижался, и в противоречие ребятам даже проводил немало времени в компании Саммера, но...
Но без друзей мальчишке было плохо.
Итак, Лён шел по коридору в гордом одиночестве, к тому же пребывая в не слишком хорошем расположении духа. Настолько нехорошем, что, завидев впереди ехидно умыляющихся братьев-Ноттов, не свернул, как обычно, от греха подальше, а внаглую поперся прямо мимо них....
Да не тронут же они его, они знают, что Малфой с ними тогда сделает...
Ленс был полон надежды, что сумеет проскользнуть мимо Ноттов незамеченным и не пострадавшим. Однако его мечте было несудено сбыться...
- Лонгботтом, притормози. Да, ты, малыш. - Ленс обернулся на оклик Нильса.
- Привет, Нотт. Чего тебе? - мальчишка пытался храбриться и делать вид, что Ноттов вообще не боится. Да и вообще, не рискнут они его тронуть, Скорпиус его защитит!
Защищал... Раньше...
А вот дальнейшие слова Нильса были для него полной неожиданностью. Скорпиус... Что там с ним?!
- Что со Скорпиусом? - поперхнулся мальчишка. Надменность и хамоватый взгляд как рукой смахнуло. Было видно, что пацан реально волнуется за Малфоя.
- Да, конечно, я сделаю все, что в моих силах! - ни мгновения сомнения или колебания..

Нильс не снизошёл до того, чтобы высказать вполне очевидную мысль, что в случае с этим ребёнком было бы нечестно даже один на одного, причём даже в схватке с пареньком его параллели, но кого здесь заботят размытые понятие "гриффиндорской" чести, которой они сами давно лишили себя. Нильс обратился к своему брату, -
И как я только запамятовал, что именно ты мне говорил, братец?
Нильс повернул голову в сторону Дара, просверлив его соответствующим взглядом, который брат вернул ему в виде усмешки. Иногда Дар любил покомандовать, так вкрадчиво, прекрасно зная, как именно Нильса выводит из себя то, когда тот начинает себя вести, будто он учит своего малыша - брата - неумеху как и что следует делать. Впрочем, также как и Нил прекрасно знал, как же выводят брата эти его длинные витьеватые речи, для чего, он собственно, их и толкал каждый раз - ну не для этих же зверьков вроде Лонгботтома. Они того не стоили. И вот Дар определённо стоил его усилий. Он чувствовал страх Лонгботтома, так и наводнивший эти холодные стены, столь отчётливо, что от него можно было бы отломить кусок, словно от пудинга. Нильс растянул губы в кривой усмешке - они ведь как два совсем не цепных и не домашних пса. Им нельзя показывать, что боишься, потому, что страх толкьо заводит сильнее и так хочется им полакомиться. Наверное, в прошлой жизни они были дементорами, выкачивающими всё доброе, что было, и преобразуя в какую-то диковиную агонию.
Конечно, ты не скажешь. Уж об этом мы позаботимся, малыш.
Нильс секунду смотрел на зверька, решившего, что у него есть зубки, достаточные для обороны хоть сколько - нибудь существенной, не отрываясь, будто раздумывая над этими предложением, переводя ленивый взгляд на Дара. Но это не могло обмануть, потому, что уже в следующий момент он разразился каким-то злобным смехом, который наполнял его изнутри. Какая потрясающая наивность - он готов был поклястся, что они с Даром в его года такими не были.
Ты будешь указывать мне, что говорить или нет о собственном кузене? Глупо и безнадёжно, малыш.
Голос его больше не насмехался и от него заметно резкче заскозило малоприятным холодом, - Нильс впился в Лонгботтома взглядом, который без лишних комментарий являлся предупреждающим. Если тот мог позволить себе вопить и разоряться со своим папашей и с тем же душкой - Скорпиусом, с этими своими тупыми дружками рыжей и Честертоном - младшим, то здесь этот номер не пройдёт. Их с братом уши стоили гораздо большего, чем слушать эти визги - и Ленсу стоило бы благоолучно заткнуться, иначе Нотт ему явно в этом поможет так, что тот вообще больше не заговорит. И мальчик замолчал. И вновь ошибся, нанося удар. Он дал волю эмоций, которые рядом с этими двумя могли слишком дорого ему стоить.
Дар, ты не мог бы помочь мне? Назвать, к примеру, причину, по котрой стоило бы сохранить его весьма ценную для общества жизнь.
Не сказать, что Нотт не ожидал какого-либо выпада от этой на первый взгляд вяленой рыбки, сдавшейся в своём тухлом аквариуме окончательно, так что редукто было отбито грациозным взмахом палочки, однако сам факт, что Нотт не отрикошетил его в Ленса в назидание за этот большой проступок, откровенно пугал. Ведь это значит, что Нил замыслил нечто более отмороженное. Со стороны Ленса вопрос мог показаться очередным издевательством, хотя голос Нильса звучал уже не так ровно, скорее - зло. Но Дар знал прекрасно, что раз уж брат просит его о таком великом одолжении, как напоминании, для чего они тут вообще собрались, это обозначало, что дело плохо. То есть совсем плохо. Для Ленса - конечно. Настолько, что ему стоило бы как-то ненавязчиво брата притормозить, и даже сам Нил осознавал это. Они так долго не причиняли вреда никому и жили, как благопорядочные ученики - Нильсу это осточертело.
Хотя, я передумал. К чёрту причину.
Он смотрел на Ленса без видимой ярости, чуть склоник голову набок, задумчиво подпирая подбородок кулаком и, чуть выставив указательный палец так, чтобы он касался собственных букв - в лёгкой дымке задумчивости. Он даже вполне искренне улыбнулся Лонботтому - а паренёк не так уж ничтожен, как он полагал, надо же, даже нанёс удар не со спины и даже в лицо такому, как Нильс Мартин Нотт, явно превосходящему его и по возрасту и по силе. Казалось, Нильс сейчас поапплодирует Ленсу, но этого - к его несчастью - не произошло. Потому, что черты лица Нотта озарились, наконец, тем хищным выражением, которое всегда появлялось у него при мыслях о садистских пытках своих жертв, который заслужили этого, как никто. Он мог бы сейчас убрать парочку костей у этого хлюпика, но им не нужно было портить его шкурку. Он мог бы поглумиться над ним и сбить с ног - но нет, он даст ему шанс показать братьям, что он способен на нечто большее. Но этот шанс не поможет ему, и он сам уже успел дойти до этого своей головушкой, размером со спичечный коробок, переходя к той части, которая непременно происходила у тех, кто знал Ноттов лично и поплатился этим близким знакомством собственным благосостоянием.
Гермино сапиенс.
Это была эдакая находка Нильса - заклинанием вещей, что могли гореть внутренним огнём, он переделал так, чтобы внутренний огонь мог быть вызван и внутри человеческого вполне живого существа. Он кропотливо вывел формулу и был собой сейчас вполне доволен, направляя волшебную палочку прямиком на мальчишку - в область сердца - так ведь особенно поучительно. Самое приятное в новых заклятиях то, что против них было почти невозможно сразу придумать мало - мальчики действенный щит - Нильс ведь всегда придавал этому большое значение, и отнюнь не каждый и уж точно не ожидаемый щит мог бы защищить от его новшеств. Но сейчас даже думать об этом не стоило. Что этот мальчик может сделать против него? Что он может противопоставить той злости, ярости и жестокости, которой, наконец, талантливый, но не собирающийся держать себя в руках маг, решил выплеснуть на него? Он хочет, чтобы эти стены услышали его крики. И на сей раз мальчик, который любит нападать со спины, да ещё и совершать необдуманные поступки, выработает условный рефлекс - что каждый его просчёт будет сопровождаться невыносимой болью. Дети - они как животные. Их надо дрессировать. Однако, он не дал пареньку отойти от ой каких приятных ощущений. Он посмел даже допустить мысль, что может причинить какие-то неприятности Нильсу Мартину Нотту? За неприятности он воздаст ему с лихвой. В глазах Нила зажёгся тот нехороший огонь, который, как знал его брат, нужно было иногда остужать, потому, что в такие моменты он мог увлечься чересчур. Нильс иногда мог бы сам вовремя не остановиться и в такие периоды ситуацию могло спасти лишь хладнокровие его брата.
Больно, малыш? Нет, мало тебе больно. Надо бы поучить тебя, что жизнь не такая прекрасная штука. И что не от каждого злого дяди тебя спасёт малыш Саммер. Как, впрочем, и его самого.
Круцио.
А вот это тебе на все разборки слизерина и гриффиндора, за то, что приходится растрачиваться на науку такого, как ты. Нотты - не парлементёры, если на гриффиндоре не нашлось тех, кто просвятили бы мальчишку, как делать не надо, они покажут ему это на практике, чтобы в другой раз пождал хвост. Да, он почти никогда не использовал это заклятие, но он отдавал ему должное. Мучительное, болезенное, заставляющее корчиться в непревзойдённых муков семи кругов ада. Нильс предпочитал ограничивать его в использовании вовсе не по доброте душевной, а оттого, что оно, как один из видом самой тёмной магии, слишком много добра забирала у тебя изнутри взамен - а Нотт и без того не так, чтобы мог этим добром похвастаться. Красивые, холёные черты лица Нотта прорезоло какое-то дикое выражение отвращения ко всему живому и вообще двигующемуся тут. Потому, что этот паренёк действительно разозлил его. Он не хотел думать и не хотел понимать, что с ним следует вести себя осторожно. Но Нильс непременно научит его хорошим манерам. Кажется, Дарреллу всё же следовало вмешаться, потому, что Нильс палочку не отводил и продолжал с яростью пытать этого осмелившегося помешать ходу их с братом эксперимента мальчишку. Он ведь не думал, что у них было время, чтобы тратить его на эти его бессмысленные выпады? У них с братом свои пироги, и Ленсу остаётся всего лишь стать начинокой. А начинка не должна мешаться под ногами. Круциатус приносит море страдания жертве и море ожесточения палачу.
Ну что, братец, перейдём к нашим баранам? Посмотрим, кто из нас оказался более талантливым - может, Министерство потом ещё будет умолять нас поделиться секретами своих изобретений? Надо будет не забыть всё тщательно запатентовать, а то плагиат ведь процветает. Беда - беда.
Нильс перевёл дух, даже слегка отдышавшись и поводя плечами в приступе тихой агрессии, даже отвернувшись от Лонгботтома, чтобы не было соблазна приложить его чем-нибудь ещё. Итак, зелье Даррелла, которое должно было стать альтернативой Империуса, имеющего право на жизнь, которое никто не стал бы называть запрещённым хотя бы уже от того, что его никто не знал бы помимо их двоих. А запретить что не знаешь не так уж и просто. И так весело находить лазейки в дурацких законах, чтобы их обходить. Кажется, Нильс пришёл в норму, хотя ноздри его всё ещё раздувались, и он чуть выгнул бровь, выжидательно скрестив на груди руки и пристально наблюдая за братом, даже не помыслив о том, чтобы хотя бы немного облегчить страдания мальчика. Ничего, скоро он не будет страдать. Скоро он станет просто опытом номер... какой-то там.

Смех Нильс насчет слов о Скорпиусе разозлил Ленса еще сильнее. Впрочем, даже этого не хватило, чтобы причинить Мартину вред.
Ярость ушла вместе с заглинанием, оставив лишь сосущий страх.
Нильс эллегантныи движением палочки отразил заклятье Взрыва, но почему-то не направил его обратно, на что Лён, признаться, рассчитывал.
Видеть спокойный, изучающий взгляд Нильса, и некое подобие улыбки на его лице было куда более жутко, чем даже ярость.
Лонгботом ощутил, что от страха перехватило дыхание.
Он даже не смог выговорить слова заклинания Щита...

Незнакомое заклинание ударило его в грудь, толкнуло в стену.
А потом пришла боль.
Ощущение, будто горишь изнутри. Каменные стены подземелья безмолвно поглотили пронзительный, полный муки крик мальчишки...
Он не понял, сколько времени продолжалась пытка. Он просто обнаружил себя лежащим на земле. Нотт что-то говорил, но мальчик не мог разобрать, что именно. Тихие слова Нильса воспринимались отрывками, кусками, причем где-то с середины речи.
- Не надо... - губы еле-еле шептали слова.
- Пожалуйста, хватит...
А потом вновь пришла боль. Другая, еще более раздирающая и жуткая, когда каждая клеточка тела вопиет о пощаде...
Ленс никогда не предполагал, что может быть НАСТОЛЬКО больно. Кажется, прошла целая вечность этой муки.

Не осталось ничего: ни страха, ни надежд, ни сомнений: только боль, которая, казалось, лишь ослабела после того, как Нильс отвел палочку. Тело ломило, даже шевелиться не было сил. Причем не столько физических, сколько моральных.

Дальше темный провал... Он не осознал момента, когда Нильс отступил, давая место Дареллу. Странная жидкость, льющаяся в горло, впрочем, Ленс уже не ощущал ее вкуса.
Мальчишка покорно проглотил зелье, и потерял сознание...

Очнулся мальчик будто от толчка. Обычно такой эффект давало заклинание Энервейт, но сейчас Ленс не думал об этом.
Он вообще ни о чем не думал.
Мальчик пустыми глазами смотрел на Склонившегося над ним Нотта, даже не осознавая, кто из них двоих перед ним.
В голове - черный, вязкий туман, не дающий думать о чем-то постороннем, вообще не дающий сосредоточиться...