Это был самый обычный день. Ей не снилось кошмаров. Она не ощущала никакого странного предчувствия. Ее интуиция не вопила о том, что именно сегодня все пойдет наперекосяк. Нет. Напротив, все было ка как обычно. Так, как уже никогда не будет.
Она проснулась от смешком над головой. Лениво открыла один глаз, увидев усмехающегося отца.
"Ты та-а-а-а-кая смешная когда спишь" - расхохотался Джордж, а она лишь запульнула в него плюшевого медведя, стоявшего на прикроватной тумбочке, от которого тот, естественно, увернулся. После этого к ней на кровать с радостным топотом взобрался Нил, решивший, что поможет ей с умыванием и просто оближет ей все щеки, чтобы она не трудилась идти в ванну и чего доброго не потратила бы ценные запасы воды.
Довольный тем, что разбудил дочь, он направился на кухню. Следом за ним поплелась и сонная Роксана, заявившая на ходу, что если ее милейший отец надеется на то, что она накормит его завтраком, он очень ошибается.
Внизу лестницы ее уже поджидал отец, легко поднявший ее с пола и закинувший на плечо. В таком виде она и была доставлена на ту самую кухню, на которой она якобы не собиралась ничего готовить. Но как можно оставить ребенка голодными?
Когда он наконец, ушел на работу, она поднялась обратно в комнату, надеясь настрочить пару строчек Лили, а потом почитать что-нибудь интересное. Вот только, оказавшись в своей комнате, Роксана увидела знакомого филина, ожидавшего ее на столе.
Ее хозяин не писал ей слишком давно, чтобы для нее не было странным видеть эту птицу здесь, но не настолько, чтобы она забыла чей это филин.
Но что ему может быть нужно? Она осторожно отвязала записку от лапы и развернула пергамент.
Он просил о встрече, и она отчего-то даже не подумала о том, чтобы не прийти.
Для них обоих было бы лучше оставить все в прошлом. Не видеться, не писать, не вспоминать. Она это знала. Знала, что им нужно оставить друг друга в покое. Но почему-то упорно не хотела отпускать все это. На что она надеялась?
На то, что они снова станут друзьями? Совсем как тогда..в самом начале. Она была счастлива с Ником, она желал подобного счастья и Дилану. С кем-то правильным, подходящим, любящим.
Но она не хотела, чтобы их отношения закончились так, как это случилось в коридоре перед Грифифндорской гостиной. Где он сбивал кулаки об стены, а она в слезах сползала по стене. Она жутко скучала по нему. Она хотела, чтобы они снова могли болтать обо всем, играть на слабо, смеяться. Чтобы они стали тем, кем они были..еще до всех этих слов о чем-то большем.
Всего того вообще не должно было происходить..они должны были просто дружить, подобно тому как она дружит с братьями. И все должно было быть хорошо.
Но из песни слов не выкинешь, и что случилось, то случилось. Они были обоюдопредателями. Вот только, она почему-то стала чувствовать себя более виноватой, когда стала встречаться с Ником. Не из-за Ника, но из-за себя, из-за того, что она нашла того, кого полюбила и кто полюбил ее, а Дилан нет. Немного эгоистично, но она хотела подобного для него не только ради самого Пьюси, но и ради себя, чтобы они смогли отбросить все прошлые предрассудки, чтобы они могли снова стать друзьями.
Они все-таки провели слишком много времени вместе, он все-таки много значил для нее.
Она оделась и не раздумывая вышла из дома, прийдя в кафе даже раньше назначенного времени. Впрочем парень уже был там.
- Привет, - она неловко улыбнулась, присаживаясь рядом. Ей казалось, что они не говорили уже целую вечность. Ей казалось, что он вовсе не был настроен приветливо, но она не собиралась грубить с порога. Какой смысл? Она ответит ему достойно, если он вдруг первым сделает выпад, и только.
- Зачем ты меня позвал, Дилан? - наверное, его второе имя тоже, уже давно не произносилось вслух.

Она понятия не имела, зачем он мог ее позвать. Что ему было нужно? Последний раз она видела его перед их отъездом домой, в Большом зале, на завтраке. Они столкнулись в дверях, но тогда, после всего того, что они с Лили пережили в пещере по милости Ноттов, ей было не до обычных перепалок, и она едва ли обратила на Рэйнера свое внимание.
Последний их разговор, как всегда на повышенных тонах, прошел где-то весной, когда они случайно попали на одну и ту же отработку за совершение каких-то абсолютно разных правонарушений. Она даже не помнила о чем они спорили в тот раз, наверное, как обычно, пытались криками склеить то, что было разбито почти год назад.
Она не знала, что скоро, благодаря ему, она будет заниматься тем же самым, пытаться собрать осколки того, что раньше называлось ее семьей. Но пока Роксана этого не знала. Не думала, что он припас для нее что-то покрепче прежних упреков. Не ждала, что его слова навсегда изменят ее жизнь.
Но именно это и произошло. Если спросить ее о том, что она почувствовала в тот момент, когда он произнес свои слова о ее отце, то она бы не сказала ничего банального вроде «это было как гром среди ясного неба». Нет, все было совсем не так. Сначала она просто не поняла его слов.
Он нес какую-то околесицу. Не иначе. Причем здесь ее отец и его мать? Они ведь даже не знакомы, верно? А даже если вдруг и знакомы, что здесь такого? Они женатые люди со взрослыми детьми, максимум что может между ними быть это партнерские ну или дружеские отношения. Несмотря на всю старнность такого положения дел, она могла такое предположить и даже в это поверить. Но ведь Дилан говорил совсем о другом, и имел в виду он вовсе не дружбу. Так говорят, когда между людьми есть что-то большое. Что-то слишком большое для тех, кем они являлись.
Но это абсурд. Бред не иначе. Неужели он не придумал ничего получше, чем клеветать на собственную мать и ее отца. Неужели желание причинить ей боль было выше хоть каких-то принципов.
- Что за бред ты несешь? - она подняла на парня холодный взгляд, вся ее приветственная дружелюбность мигом прошла.
Она обещала себе быть милой и не срываться на привычный для них повышенный тон, если он не даст повода для этого. Но он не только дал повод, но и вовсе перешел все границы. Кажется с каждым разом они все больше и больше сокращали время между их встречей и началом их ссоры.
Сколько сегодня? 15 секунд.
- Причем здесь мой отец и твоя мать? – тон еще не громкий, но уже повышенный. Она хочет услышать от него лишь одно, что это его очередная глупая шутка. Только шутка и все. Это невозможно. Он что всерьез намекает на то, что у ее отца есть что-то с его матерью?
- Скажи, что ты просто облажался и неудачно пошутил, - она сама не могла объяснить себе почему вдруг начала сомневаться. Откуда в ней эти сомнения? Как он мог вызвать их в ней всего одной фразой. Это абсурд. Она не знает как там заведено у них в семье, но ее родители любят друг друга. Любят, ведь правда?

Она не понимала к чему он клонил, какую мысль хотел до нее донести. Да, он имел право на нее злиться, так же как и она имела право не доверять ему. Но причем здесь их семьи? Неужели его ненависть к ней зашла настолько далеко, что он был готов вмешать в их уже давно развалившиеся отношения кого-то еще. Нет, он не мог говорить об этом просто так, не мог ей лгать о том, что было так важно. Какие бы проблемы не были между ним, семья являлась неприкосновенной субстанцией.
Но тогда, что он хочет, о чем пытается рассказать, так толком ничего и не говоря, а лишь задавая какие-то наводящие вопросы.
Все ли хорошо в ее семье? Да, все как обычно, точно так же, как было последние несколько лет.
Они с Фредом возвращаются на каникулы, где брат вступает в неминуемый тандем с отцом, главной целью которого, кажется является желание сделать жизнь младшей ярче, громче, веселее и как правило проблемнее. И это, кстати, с успехом им удается.
Мама как обычно вся в делах и уделяет им с Фредом гораздо меньше времени, но они не в обиде, просто потому что они привыкли, да и потом, вы когда-нибудь пробовали соревноваться с Джорджем Уизли по части родительства и времяпрепровождения в детской компании? И не стоит, он все равно выиграет.
Так что мама тут была не особо причем, просто Джордж действительно любил проводить много времени с детьми, а она вроде как не мешала, лишь иногда разбавляя семейный быт громкими скандалами и беготней за мужем с веником на перевес. Ну так в этом тоже не было ничего страшного, Роксана даже иногда понимала мамины порывы, вы попробуйте растить сразу троих детей и при этом быть самым серьезным человеком в доме. Не так-то это просто.
И актерской игры там ни на грамм. Папа правда не понимал, почему он не может расписать все неоновыми красками, вместо того, чтобы пялиться на только что любовно покрашенную скучной и довольно консервативной бежевой штукатуркой стену. Мама же в свою очередь не понимала, как взрослый человек мог сначала наблюдать за тем как она тщательно из меняла интерьер их дома, а потом просто залить все ее труды волшебной светящейся краской. В этом не было никакого подвоха. Их отношения были такими же как и всегда и никакой связи с актерским ремеслом не имели.
Мысль о том, почему они проводят так мало времени полной семьей, а не отдельно с отцом или матерью, ей почему-то в голову не приходила. Просто у них было как-то так заведено, и все к этому давно привыкли.
После этих размышлений она поняла, что не может самостоятельно найти ответ, который так требует Рэй. Она видела, как он злился, нетерпеливо говорил ей снять розовые очки, он будто хотел, чтобы она поняла что-то очень важное. Но она не знала что именно.
- Дилан, ты меня долго будешь заваливать этими вопросами? - наконец возмутилась она, - слушай, если в твоей семье сейчас что-то вдруг не ладится, то поверь мне очень жаль, - она сказала это мягко и при том абсолютно искренне, - но я не понимаю чего ты хочешь от меня. В моей семье все как обычно, так же как было всегда и ничего как ты говоришь, подозрительного я не вижу. Мы с Фредом вернулись на каникулы и у нас дома все так же как было зимой, и прошлым летом и годом раньше и так далее. у нас все так как и было, и у мамы с папой отношения ну ни капли не изменились. Поэтому я не понимаю к чему ты клонишь?

Это было странным ощущением. Словно сначала ты вдруг оказался под палящим солнцем, и, разморенный разгоряченным воздухом, буквально прилипаешь к тому месту, где ты сидишь, застываешь под лучами, и все вокруг застывает вместе с тобой. Она слушала, что он ей говорит, но не слышала. Все звуки из вне тяжело проходили сквозь пелену жара, охватившего ее с ног до головы. Цепочки слов, складывающие в длинные предложения, с трудом находили отклики в ее сознании. Он все говорил и говорил, а она просто сидела, глядя в одну точку, потерянная, растерявшаяся, какая-то по-детски испуганная.
Как все это могло быть правдой? Правдой, которая перечеркивала слишком много ее прошлого. Ее папа изменщик? Ее папа лжец? Ее семья - это просто мыльный пузырь, готовый лопнуть в любой момент? И это может быть правдой? И это именно ей и является.
И все это она узнает, ни от кого-то из близких, а от того, кто уже давно вычеркнул ее из своей жизни, а сейчас будто снова проводил черту, зачеркивал снова, будто боясь, что сделал недостаточно, чтобы ее больше не было в его жизни, чтобы они больше не могли причинять друг другу боль.
Но как он может быть таким? Может, его семья не была столь идеальной в его представлении, но неужели ему было не жаль? Не жаль никого из тех, кто страдал по вине этой лжи? Он вывалил на нее эту информацию, так резко, грубо, завалив ее тоннами действительности и совершенно не беспокоясь как она сможет такое выдержать. Он ставил ей условия, шантажировал, будто это вообще сейчас могло иметь какое - то значение.
- А, ну и я очень надеюсь, что вот эта наша сегодняшняя встреча это последняя.
Почему-то именно в этот момент ее будто окатило холодной водой, и понимание всего сказанного и происходящего неожиданно обрушилось на нее ужасом осознания.
Глаза предательски защипало, но она не позволит ему добиться ее слез. Не такими методами. Решил выжать все? Ты получишь все. Каково только будет твое удивление, когда ты поймешь что Люси все знает, потому что я сама ей все расскажу.
Ложь никого не делает счастливым. Обидно только понять это так поздно, когда уже слишком много в твоей жизни пошло наперекосяк.
Как ты мог папа? Или ты тоже верил в ложь во спасение.
Она не знала, как смогла держать себя в руках, может просто оцепенела настолько, что лицо перестало выражать какие-либо эмоции и внешне не было видно ни одной из тех эмоций, что сейчас бушевали бурным потоком внутри, сшибая все на своем пути.
Роксана медленно встала с места, сжав в ладони стакан с холодной воды, который ей пару минут назад принес официант. На лице не было ни единой эмоции, хотя обычно по ее глазам можно было прочитать весь спектр ее чувств,  а значит, это свидетельствовало о том, насколько сильным было ее потрясение.
Она знала, что волна эмоций нахлынет чуть позже, когда она останется одна, когда снова прокрутит в голове его слова, когда поймет, что это действительно правда и она больше не может обманывать саму себя. И тогда будут и истерики и слезы, и необдуманные поступки и много из того, о чем она сейчас не хотела думать. У нее оставалось не так много времени, пока активно работающие защитные механизмы, еще позволяли ей держать лицо. Она не откроется перед ним. Хватит с нее. Она знала, что он не питает к ней теплых чувств, но не думала, что может быть жестоким настолько, чтобы высказать ей все вот в такой форме, прекрасно зная, как много для нее значит ее семья и понимая, какую боль он ей причиняет. Да, Рэй, я тоже поступала с тобой нечестно, но это переступает любые границы эгоизма. Или ты и впрямь настолько меня ненавидишь..
- Ты получишь все, что хочешь, - безразлично сказала она. Только совсем не так, как предполагал-добавила про себя.
- А курить вредно, - так же спокойно заметила Роксана, - освежись лучше, может хоть это выбьет из тебя твой эгоизм - девушка легко перевернула полный стакан над головой парня, без зазрения совести выливая холодную воду на бывшего друга. Нет, это не из вредности, просто хотела, чтобы он физически почувствовал, как оущащала себя она, когда он решил вылить на нее всю в правду вперемешку с шантажом и нелестными откликами в  адрес ее семьи.
Нет, все они были по-своему эгоистами, и в такой сложной для подростков ситуации неизвестно как поступил бы кто-то другой, но подпитывать свою когда-то уязвленную гордость за счет боли когда-то близкого человека, верх этого эгоизма. Он ведь мог просто все ей рассказать. Мог выразить свое мнение относительно сложившейся ситуации, не пускаясь в грязный шантаж, который по его мнению пришелся к случаю. Как кстати, будто все их прошлое вело их к тому, с чем они в итоге оказались.
Хотя как только она, резко развернувшись, отошла от столика, эти мысли уже оставили ее, потому что все сознание застилала шокирующая правда о ее семье. Семье ли? Или как теперь ей стоило называть то, где правды было не больше, чем в статьях Риты Скитер.
Она чувствовала, как ее охватывает паника. Так просто не может быть. Не может.