Давай выключим свет и будем молчать
О том, что нельзя словами сказать.
Нельзя сказать, невозможно сыграть,
А только молчать, тихонько молчать. 

Этот февраль выдался таким же мерзким как и рожи тех, кто вороньем обступил новость об убийстве, заглатывая по самые гланды его новые подробности. Гадкий, холодный, английский февраль, от которого хотелось сдохнуть. И это еще только от одного факта его наличия и мокрого снега за окном.
В зимнюю канву этого самого февраля приятным бонусом вплеталось расследование и куча самых радостных перспектив, которые только могут открыться перед человеком. Или закрыться. В случае кого-то они схлопнулись запретным заклинанием. Бонусом маячила Осгит, перспективы с Осгит и куча лживых улыбок от той же Осгит. Это добивало.
Вбивало последний гвоздь в крышку гроба зимы.
Март, наверное, такой же мерзкий будет…
МакКенна вздохнул. Тяжко, обидно и с таким видом, словно мимо него пронесли пиджак из последней коллекции Армани. Дара ушел настолько полностью, что чуть не влетел в какого-то профессора, машинально извинившись минутой позже и в пустоту.
Одним из немногого, что могло радовать - это квиддич. Он как как бальзам на душу. Кофейный или еще какой-нибудь с малым количеством оборотов. Ледяной ветер в рожу, бладжером по макушке, перекинуться парой комментариев с соперниками и красота. Но увы. Эти мысли висели непримиримым роком над лохматой макушкой, и в воздухе обретали самые четкие формы, после которых хотелось просто перекинуть ногу и элегантно уронить свой будущий труп на промерзшую землю.
Хоть волком вой.
Между делом Дара свернул по коридору и снова вздохнул. Он шел машинально, кивая всем встречным. Он выныривал во внешний мир как всплывающий и распухший утопленник. Вот МакКенна кивнул однокурсникам и улыбнулся. Вот снова завернул и проехался по лестнице. Тут он матюкнулся и вернулся обратно, со второго раза попав на нужный пролет. Вот поднял руку, под которой пробежали первокурсники.
И снова утонул в мыслях. Его засосало как в болото, которое приветливо квакнуло, протянуло когтистую руку, улыбнулось (Осгит, сгинь, тобой даже болото улыбается) и рвануло в свои зыбкие топи.
И все. Дальше только дно.
Мысли вертелись вокруг детективного кружка и гениальной идеи опросить картины. Дара понятия не имел, о чем их вообще спрашивать. И есть ли смысл. Все-таки есть, не зря же поднял этот вопрос.

А вообще, если копнуть глубже и уйти от школьной темы, то зима у Дары выдалась отличная. До каникул, даже до приезда мисс Сэлвин, юный господин МакКенна изволил в который раз снизойти до маггловской презренной культуры и подписать несколько бумажек, согласовав условия оных с родителями и юристами обеих групп.
В результате этого действия юный герр МакКенна теперь мелькал везде, где только можно. Дара видел свою рожу на рекламных баннерах, в метро, на домашних страничках и так далее. А тут еще по отъезду родители подливали масла в огонь и расписывали в красках, как его томная мордашка им нравится.
Поэтому Дара молчал. Он молчал как последняя сволочь. Как человек, который продает свою Родину по акции с дикими скидками. Нет, МакКенна не говорил. Он молчал до последнего, он и рта не раскроет. Он будет благодарить даже Макаронного Монстра за то, что в магической части Британии маггловской моды нет.
Нет, Карл.
И не будет. А для вульгарного маггловского Лондона все слишком пафосные. Слишком правильные. Или слишком нищие и невнимательные. Да и зачем им это.
Поэтому здесь, в этих унылых древних стенах, Дара МакКенна – тип, который любит моду, который даст по морде бладжером, но никак не будет позировать для маггловского глянца, чтоб потом находить свою рожу везде.
В какой-то момент почувствовав себя рецидивистом-предателем или еще какой-то не обремененной этическими принципами личностью, МакКенна покопался у себя в сумке (коллекция осень-зима 2025) и достал журнал, который прислала утром матушка. Дара их коллекционировал, а потом делал из страниц самолетики или журавликов. Увлекшись окончательно, он быстро пролистал страницы и остановился на рекламном развороте.
Теперь он точно перестал думать о вчерашних событиях и вопросах, которые собирался задавать. Дара ухмыльнулся, решив про себя, что выглядит отлично, и принялся читать заметку на соседней странице.
…- Scheisse!
МакКенна эпично влетел в какого-то парня, не заметив его на горизонте. Дара тут же вернулся обратно в грешный мир, собрал все мысли в кучу, но журнал не поймал. Тот по всем законам подлости, ужасающе медленно планируя, упал на пол.
…оставшись на тех самых страницах, что читал шкет.
Дара очень не хотел, чтоб кто-то это видел. Еще больше он не хотел видеть здесь кого-то с золотыми полосками на галстуке.
Твою мать.
МакКенна выдохнул и оскалился.
- Мне кажется, это не твое. 

Отредактировано Dara MacKenna (2015-10-05 02:27:16)

- И тебе привет. Ты тоже думаешь, что длинные волосы мне не пойдут? Хотя, я думаю, что шляпка симпатична... Надо будет попробовать.
Уизли все это говорил с таким выражением лица, что МакКенна уже чувствовал, что еще немного, и сдерживаться ему будет очень сложно. Даре уже было нелегко растягивать губы в доброжелательном оскале. И он благодарил свою выдержку за то, что не дернулся сразу, как Луи поднял с пола журнал.
Чертов ориффиндорец уставился на фотографию так, будто на ней была напечатана неопубликованная ранее фотография королевы Англии во фривольной ночнушке с пушком. С любопытством смотрел. Даже разглядывал.
Но журнал Уизли отдавать не спешил. Он так и стоял с ним в руках, с той самой рекламой, и смотрел. Хотя нет. Уже закрыл, но все равно держал в ладонях. МакКенна уже начал выходить из себя. Он оскалился еще сильнее и решил уладить все миром. Дара кашлянул, пригладил волосы и проникновенно сказал:
- Уизли, я думаю, тебе даже шляпа не пойдет. Я сомневаюсь, что тебе даже есть с чем ее сочетать. А теперь отдай мне этот журнальчик, и сделаем вид, что мы друг друга не видели. Я забуду твою грустную рожу, ты не вспомнишь про эту фотографию.
МакКенна широко улыбнулся.
При этом он был готов провалиться под землю. Чертов стыд. Так позорно слиться и попасться именно Гриффиндору. Дара сам себе бы по морде дал. Но он этого не сделал, а подошел ближе и протянул ладонь.
- Еще раз прошу по-хорошему. Отдай. Мне. Чертов. Журнал.
Дара выплевывал каждое слово как проклятие. Со стороны казалось, что кому-то он желает смерти. Мучительно. Долгой. Многообещающей.
- И только, мать твою, попробуй кому-нибудь рассказать, что ты сегодня видел.
Или будет очень плохо, Уизли.
Тебе и твоей смазливой гриффиндорской роже.
В этом Дара точно себе не врал. И глубоко вздохнул, еще раз посмотрев на Луи. Единственное, что радовало МакКенну – это вымерший… хоть голым ходи – не заметит никто, коридор.
И тишина, после которой хотелось или бить морды, или пить кофе. Кофе здесь Дара не видел.

Уизли, мать твою, тебе жить надоело?
-Тебе не нравится это издание? А люди старались – вкладывали душу, сколько бумаги на это ушло. Хотя, признаюсь, что неудобно - скользкая бумага. Да и неприятно как-то. Но хочу сказать - ты очень хорошо получился - давно этим занимаешься?
Дара улыбнулся. Дара растянул губы в улыбке так, что челюсть заболела. На самом деле ему очень хотелось глубоко в нецензурной форме высказать все, что он по этому поводу думает. Нет, МакКенну даже не страшила возможность того, что его рожа попадает в школьную газетку.
МакКенне было глубоко плевать, что по этому поводу подумают студенты Хогвартса – Дара о них не думал вообще и даже не допускал мысли того, что большинство из них вообще могут как-то шевелить извилинами. Но вот выражение лица Уизли ему вообще не нравилось. Даже больше – настолько оно было… воодушевленным, что сами собой зачесались кулаки.
Дара вежливо выслушал все, что нес гриффиндорец. Он даже умудрился пару раз кивнуть в нужных местах, сделать шаг навстречу и улыбнуться еще раз. МакКенна занес руку, но вместо внезапного хука справа (Уизли был чертовски удобным с этой точки зрения – выше буквально на пару сантиметров, даже особо замахиваться не надо) ладонь мазнула по выбившейся пряди (Дара принципиально не собирал волосы в хвост вне гостиной и тренировок).
Пальцы пригладили волосы, сделали укладку снова идеальной и замерли.
А потом МакКенна открыл рот.
- Уизли, мне чертовски льстит, что тебя так интересует моя скромная персона. Но мне приятно, что тебе понравилась эта фотография несмотря на то, что она глянцевая. Да-да, Луи, как и моя рожа на ней.
Дара скорчил такое же выражение лица и краем глаза внимательно проследил за чужими руками.
- Но мне кажется, что нас не поймут, если мы будем здесь обсуждать маггловскую моду. Сбегутся младшие курсы, будут пальцами тыкать, друзей звать… Оно тебе надо? – МакКенна говорил так вежливо, что был противен сам себе. Он мысленно считал до пятнадцати. И улыбался так, что чувствовал, как трескает кожа. – Мы можем отойти немного дальше, и я тебе обязательно все расскажу.
Гриффиндорец нарывался.
Дара смотрел на то, как Уизли скатывает журнал в трубочку. Как медленно сует его в карман мантии, и как издевательски требует его отобрать.
На самом деле МакКенне было глубоко плевать на судьбу журнала. Или на то, что кто-то увидит его рожу на обложке или развороте.
Но Уизли об этом знать было абсолютно необязательно, а для злого как черт Дары это уже стало делом принципа.  Он уже был готов убивать и проламывать черепа.
МакКенна абсолютно неслышно и плавно придвинулся к Луи. На журнал он не смотрел. Дара посмотрел Уизли в глаза, растянул губы в кривом оскале и почти по-дружески положил ладонь на чужое плечо. Со стороны это смотрелось как встреча двух затосковавших друг по другу собутыльников.
Я тебя и без палочки убью, ублюдок.
- Луи, - проникновенно начал Дара, не отрывая взгляда и сжимая пальцы сильнее. – Я буду безмерно счастлив рассказать тебе о своих хобби и увлечениях. Поведать о модельном опыте и рассказать, как я туда попал… Только в какой-нибудь аудитории. А то сам понимаешь – несолидно.
МакКенна, продолжая что-то вещать, потащил за собой Луи. Он точно знал, что где-то здесь на этаже был бесхозный кабинет.
...просто и безвкусно при этом что-нибудь сломав пару раз.
И Даре было абсолютно плевать на то, что это может испортить его укладку.

Уизли был такой храбрый, как будто у него завалялись дополнительные челюсти, почки, ребра и еще куча замечательных костей.
-Стой –стой. Зачем ты так бежишь? Боишься, что не успеешь на встречу с поклонницами?
Луи скинул руку Дары со своего плеча, осмелел еще больше и, не обращая внимания на перекошенную рожу МакКенны, продолжил:
- Мне о-о-очень интересно послушать, как  ты вообще докатился до жизни такой, но совсем не обязательно так далеко бежать.
Слизеренец умилился такому стремлению. Он искренне считал, что любопытство надо поощрять. Поощрялось оно несколькими способами – ответами во всех подробностях, интригами или точными ударами по почкам. Что делать с Луи, Дара еще не решил, но посчитал нужным ответить.
В самом деле, не молчать же ему?
- Мои поклонницы подождут, - сквозь зубы любезно прошипел Дара. – А те, которые ждать не умеют, встанут в очередь. Тебе вообще повезло, мое внимание принадлежит тебе одному. И поверь мне, в последнее время мало кто умудрялся так меня заинтересовать.
Гордись, Луи. Ты особенный. Альтернативно, правда. Как и все гриффиндорцы, но что-то в тебе определенно есть. Например, особенность вызывать к себе интерес. МакКенна очень интересовался. Его интересовало в Уизли все: богатый внутренний мир (во всех смыслах), удобный рост, содержимое карманов и способность сохранять небольшие тайны.
Дара ухитрился не заметить, как Луи повернул назад (он машинально шел рядом, улыбаясь акульей улыбкой) и толкнул дверь какого-то невзрачного кабинета. Любезно оставил открытой дверь. МакКенна учтиво пропустил товарища вперед (насильно подавив в себе желание отвесить тому волшебный пинок) и следом зашел сам, аккуратно и плотно прикрыв за собой дверь.
В нос сразу же забился какой-то тянущий аромат. Дара так и не смог идентифицировать, кто тут раньше вел занятия, но думать об этом не хотел. Его радовало, что в аудитории было тихо, отсутствовали лишние свидетели, и вообще не было ничего, что могло бы отвлечь от увлекательного рассказа о своей жизни.
МакКенна украдкой проверил дверь (заперта, не заперта, но светить рожей он не хотел), отошел на пару шагов и, не выпуская Луи из поля зрения (да и позиция была очень удобная – руку протяни и все), неспешно начал рассказывать.
- Даже не знаю, о чем говорить первым… - Дара прошелся кругом, не спуская с Уизли глаз, и снова улыбнулся. – Но я что-нибудь придумаю. Думаю, ты заметил, что у меня странный акцент, - с каждой минутой становилось все труднее этот самый акцент сдерживать, но МакКенна очень старался. – Это потому, что я родился в Германии и всю жизнь там прожил, пока не стал учиться здесь. И дома, в Берлине, у меня есть куча всяких интересных хобби. Я очень люблю всякие маггловские штуки.
Дара улыбнулся почти по-дружески. Почти расслабленно.
Глаза у него темнели все больше и больше, а в голосе проскакивали рычащие нотки.
- Я фанат моды. Я ее люблю почти так же как и женщин. Мода делает нас лучше. Мода делает нас красивее. Мода диктует нам правила. И в какой-то момент я решил, что я хочу связать свою жизнь с ней. Я рассказал об этом родителям… И представляешь, они согласились! Мой дорогой Луи, они приняли тот факт, что их единственный сын решил стать моделью.
МакКенна остановился в опасной близости с Луи и снова поправил выбившуюся прядь. Его взгляд скользил по лицу собеседника. Искал, выискивал, за что зацепиться. Дара очень хотел увидеть страх. И он продолжил.
- Тем более я подхожу по всем параметрам. Ты только посмотри на меня – высокий, стройный, красивый. Меня сразу замечают. Дизайнерские шмотки смотрятся на мне прекрасно. Ну и я очень быстро учусь. Несколько лет назад я принял участие в первом показе, представлял подростковую линейку. Засветился в паре журналов… Дело шло очень медленно. А потом я вырос. Я стал интересней. И мне понравилось это еще больше. Ну признай, Луи. Я отлично получаюсь на фото. Это далеко не первый и не последний фотосет, в котором я принимаю участие. У меня есть еще журналы. Хочешь, покажу?
Дара говорил все тише и тише. Практически шептал все хриплым голосом, сбиваясь на немецкий. Он не замечал, что с его речью что-то не так. Только говорил все быстрее и быстрее. МакКенна вещал почти интимно, глядя то в глаза Луи, то на губы, выискивая улыбку. Сам он улыбался.
Тряхнул головой, взлохматил волосы, и улыбка на его губах стала совсем шальной. Дара находил во всей ситуации некоторое извращенное удовлетворение. Ему нравилось.
Даже Уизли. И особенно сейчас.
МакКенна продолжал вещать. Теперь он стоял спиной к товарищу и говорил все стене и нескольким партам.
- Ну же. Луи! Признай, я весьма и весьма. Я нравлюсь всем. И тебе тоже понравится. Обязательно!..
…Дара выдохнул последнее слово и, уже не выдерживая, резко развернулся и прицельно ударил гриффиндорца, метя в его нахальную рожу. Кажется, куда-то в районе левой скулы. Даре было непринципиально.
Ему хотелось еще.

Резкая боль в носу отрезвила МакКенну.
Рыжий ублюдок ухитрился все-таки попасть! Дара резко выдохнул, чувствуя, как стекает горячая и липкая кровь. Истерика его отпустила так резко, что он чуть не рухнул вниз.
Слизеренец отскочил на несколько шагов назад, чуть ли не врезавшись спиной в чертову парту. Он посмотрел на встрепанного Уизли, оценил его храбрость и криво оскалился. Теперь Даре просто хотелось убивать. Вколачивать рыжего мордой в пол так, чтоб от лица осталась одна каша.
Хрен с ним, с журналом. Хрен. Да плевать даже, если весь Гриффиндор узнает и будет тыкать пальцем, обзывая его вешалкой, принцессой, бабой или еще как-нибудь! Да гори оно все синим пламенем! МакКенна был очень злой, и ему срочно надо было успокоиться.

Все пролетело в голове меньше, чем за секунду. Дара как со стороны видел себя летящего сначала к партам, потом снова на соперника. МакКенна схватил Луи за мантию, дергая так, что та затрещала на всю аудиторию.
Они так и летали, сшибая на своем пути все стулья и натыкаясь на мебель, пока Дара не ухитрился отпихнуть от себя рыжего, вмазав тому кулаком под ребра и резко подсекая. Луи рухнул на пол как подкошенный, утягивая за собой МакКенну. Тот рухнул следом, впечатав рыжего в доски так, что у того затрещали ребра. Попутно попытался снова вмазать по роже, оставив след на память, но Уизли увернулся, и кулак мазнул по подбородку.
Гриффиндорцы, самый честный, самый смелый, чтоб их кони драли во все дыры, самый отважный факультет! Они не могут быть такими сволочами как их собратья-слизеринцы, но периодически доказывают обратное. Луи резко подался вперед, одновременно с этим от души вмазав Даре локтем в живот и поспешно скидывая его с себя.
Вот… сволочь…
Дара даже подумать об этом не успел, резко закашлявшись и перегруппировываясь, чтоб не попасть под прицельные удары и защитить грудную клетку. Он пнул рыжего ботинком по лодыжке и поднялся на ноги, снова (как родная мамочка, честное слово) хватая за несчастную мантию. Но в этот от души впечатал в стену и пнул коленом в живот.
Луи захрипел. Даре даже стало жалко его на мгновение, но жалость моментально улетучилась, когда Уизли подался вперед как чертов рыжий танк, унося за собой МакКенну. Слизеренец снова почувствовал возъединение с партой, но в этот раз он мощно влетел в нее спиной, чувствуя и явственно слыша треск ребер. Гриффиндорец мстительно занес кулак, снова метя в несчастный нос, но Дара успел увернуться, и чужая конечность влетела в столешницу, прихватив часть волос. 
МакКенна зашипел и резко задергался, по ощущениям выдернув полбашки сразу и перехватывая чужую ладонь. Свободной ладонью он пихнул Луи в грудь, отталкивая от себя, снова замахнулся и ухитрился споткнуться о ботинок рыжего. 
Потеряв равновесие, он раненным лебедем (гравитация, бессердечная ты сука!) рухнул на Уизли.

Дара придавил его своим весом, удачно приземлившись на живот. МакКенна подобрал свои конечности в кучу, удобней устраиваясь на слегка дезориентированным таким поворотом событий рыжем, и замахнулся.
Уизли смотрел на него мутными глазами. На опухшей скуле у него грозился налиться всеми оттенками космоса синяк. Дара вдруг представил себя со стороны, лохматого, с кровью под опухшим носом, растрепанного, и вздохнул. Так и не опуская кулак, он вдруг фыркнул и задал самый умный вопрос за сегодняшний день:
- Слушай, не знаю, как тебе, но мне надоело. Продолжим или на этом и остановимся?