Чего ожидал я от Веспер?

Мои мысли лихорадочно сменяли одна другую, не успевая толком оформиться в словах, оставляя за собой хвосты тревожных ощущений и предчувствий, а все сознательные усилия были направлены на сдерживание паники.
Ещё вчера, казалось, вся неопределённость сводилась лишь к нашим с Веспер зарождающимся отношениям и их перспективам, сейчас же – приобрела поистине вселенский масштаб. В мгновение ока переменилась не только парадигма наших отношений, но перевернулась с ног на голову целая жизнь. Прежде она казалась линейной и устремлённой к чему-то осязаемому, вполне доступному разумению, подчиняющемуся понятным законам. Теперь моя жизнь казалась мне сном внутри сна, бесконечно иллюзорной мелкой деталью, едва ли способной повлиять на целое, а я сам – незначительной пешкой, ревербирацией масштабных процессов за гранью моего понимания. От переключения внутреннего фокуса с бесконечно крошечного меня на необозримые масштабы вселенских процессов у меня стала кружиться голова, а желудок уже не в первый раз за это утро скрутился в тщетных попытках избавить меня хотя бы от части бремени.
Вместе с тем я чувствовал себя лишённым внутренней свободы, загнанным в угол, во мне бурлило отчаяние, требовавшее незамедлительных действий для возвращения себе воли поступать в соответствии с собственными желаниями, а не с желаниями чего-то большего, чем я. Но какие действия предпринять? И чего я, собственно, желаю? Я не знал.
Я чувствовал себя заложником кошмара с невидимым злодеем, неизбежной силой злого рока, и не видел – пока? – из него выхода.

Так чего же я ожидал от Веспер?

Глубоко изнутри меня подтачивал безотчётный страх, что что-то непоправимое произойдёт, если мы с Веспер снова сблизимся, словно мы были ключевыми ингредиентами взрывающегося зелья. Страх этот разрастался и порождал недоверие. Не был ли инцидент с Маховиком подстроен? Заодно ли мы? Действительно ли мы сейчас в равной степени лишь пытаемся осознать произошедшее? Не являются ли события двух последних дней частью большего плана Тёмного Лорда? Можно ли ей доверять?
Сейчас казалось немыслимым, что считаные минуты назад я безусловно воспринимал Веспер как союзника, как вторую половину неделимого сплава из нас двоих. Теперь же недоверие поражало меня, как системная болезнь, распространяясь всё шире и дальше, проникая во все уголки существа, отравляя воспоминания и деформируя нынешнее восприятие. Я смотрел на Веспер и, казалось, не узнавал её. Я никак не мог привести к согласованию конфликтующие эмоции, мысли, прошлое, настоящее и будущее. Всё менялось слишком стремительно, сливалось воедино, но не смешивалось, не реагировало, а так и оставалось раздельными непознаваемыми сущностями.

Нынешняя дистанция между нами была очень кстати: мне не хотелось ни тактильного, ни более близкого зрительного контакта. Мне не хотелось вернуться к, казалось бы, более простому и понятному прошлому состоянию - ни к одному из них. Мне не хотелось оставаться в мучительно тянущемся неразрешённом настоящем. Мне даже не хотелось разрешить нынешнюю неопределённость и оказаться в, хотелось бы, более простом и понятном будущем. Мне отчаянно хотелось выйти из всех этих ситуаций, стереть их следы и попросту исчезнуть.
О том, что я всё ещё существую и, хуже того, присутствую, напоминают тревожно стучащее сердце, боль в запястьях от того, что я со всей силой моего отчаяния сжимаю подоконник, и неприятный липкий холод по всему телу.

Прежде – час назад или в той альтернативной жизни – казалось, что мы могли всё преодолеть вместе, утешиться в объятиях друг друга. А сейчас я едва не вскинул волшебную палочку, когда Веспер резко обернулась ко мне. Я не хочу утешения – я жажду объяснения. Я требую, чтобы вмешалось та же сверхъестественная сила, что изначально привела нас сюда, и немедленно упорядочила хаос и наделила смыслом бессмыслицу. Желательно одной простой фразой. Чтобы все кусочки паззла тут же встали на место и получилась целостная картина.
И именно этого я ожидаю от Веспер как от носительницы этой силы.
Но я не получаю желаемого.
Более того, всё стало лишь запутаннее.
Слова Веспер не просто не отвечали на мои вопросы, но порождали стаи новых, не менее свирепых. Очевидно, каждого из нас занимали собственные мысли и каждый из нас значительно продвинулся в своих рассуждениях, потому что я никак не мог понять, к чему относился ответ Веспер и что она имела в виду.

Непонимание вызвало возмущение и всколыхнуло злость. Мне по-детски казалось, что мне по праву причитается ответ на все мои вопросы, а не то, что я получил, – словно нахальную усмешку и намеренный отказ давать хоть какие-то объяснения. Привыкший сдерживать импульсы, я лишь нахмурился, пытаясь вернуться к предмету разговора безотносительно всего, что последовало в моих мыслях, и свести воедино смысл сказанного мной и смысл сказанного Веспер, но прежде, чем мне это удалось, она ушла. А требовательная самоуверенная злость вскинулась, требуя от меня действий. Я попытался бороться с ней, скорее для проформы, помедлив и ещё чуть сильнее сжав подоконник. Однако борьба эта больше походила на взвешивание “за” и “против”, а у злости были чертовски весомые аргументы “за” – и потому я вскоре кинулся за Веспер.

Стук каблуков Веспер раздавался где-то вдали, из глубин этого огромного волшебного поместья, дразня кажущейся близостью и сводя с ума недосягаемостью. И хотя я бывал здесь не раз в прежние дни, сейчас я не узнавал дороги. Я шёл, как в наваждении, за звуком решительно удаляющихся шагов, гадая, сломила ли меня усталость, ослепила злость или же древнее заклятие защищает жителей дома от нежеланных встреч. Несколько раз свернув в неизвестном мне направлении, я окончательно заблудился и поддался ужасу, сходному с тем, что я испытал при виде тёмных коридоров из другой реальности. У меня снова закружилась голова, и, почувствовав подступающую тошноту, я бесцеремонно распахнул ближайшую дверь и оказался в удачно подвернувшейся туалетной комнате.

Пытаясь восстановить дыхание и скопить хоть сколько-нибудь сил, чтобы всё-таки убраться из этого дома, я сидел на холодном полу роскошной ванной для гостей. Казалось, вместе с тем, как всё токсичное и отравляющее покидало моё тело, мой разум прояснялся. Так, я узнал эту комнату и её местонахождение относительно других стратегически важных комнат. Она не раз выручала нас с Валериусом, по молодости перебравших огневиски.
Мысль о Валериусе вызвала болезненные воспоминания, но я не находил в себе ресурсов, чтобы сейчас разбираться с ними.
Пошатнувшись, я заставил себя встать и подойти к зеркалу. Оттуда на меня взирал болезненного вида молодой человек с впалыми одичавшими глазами, уставший и напуганный. Я включил воду и несколько раз яростно попытался смыть это выражение со своего лица, но мне это не слишком удалось. Опершись о край раковины, я пытался нащупать хоть одну мысль, чтобы опереться на неё и что-то предпринять. Но в голове было так пусто, что можно было услышать звон. Совсем недавно от их количества и беспорядочного перемещения казалось, что черепная коробка не выдержит и треснет, теперь же они все трусливо попрятались на крайней периферии сознания.
– Печально всё это, – вдруг вспыхнуло в пустоши сознания.
– Печально всё это, – повторила память. – Печально всё это, – ей, видимо, нравилось надо мной издеваться.
Я потряс головой, словно это помогло бы мне отогнать воспоминания. Не помогло. Я отчётливо - наверное, более отчётливо, чем в момент речи, - слышу бесцветный голос Веспер, вижу её непроницаемое выражение лица. Она так переменилась в тот момент.
– Да только не исправить уже прошлого. Оно ушло, ушло, Ушло, УШЛО, безвозвратно, Безвозвратно!, и никакой магией этого не вернуть.
– Печально.
– Не вернуть.
Навязчивые мысли хлынули оглушительным водопадом, эхом разносясь по пустом пространству моего сознания, сталкиваясь и преумножаясь, и затопили его целиком.
Наше прошлое? Прошлое тех нас? Какое из прошлых?
– Безвозвратно.
Слова, сказанные тихо и невыразительно, сейчас режут и хлещут.
Или же я всё придумал? Сам впустил в эти фразы свои страхи и наделил их властью угнетать меня?

Я снова тряхнул головой – на этот раз с эффектом. Словно удалось заставить работать заевший механизм, приложив чуть больше силы.
– Никакой магией этого не вернуть.
Ну уж нет.
Если уж я оказался – мы оказались? – в этой ситуации, наиболее разумным было бы разузнать о ситуации побольше и действовать на основании полученных сведений. Было бы в верхней степени неосмотрительно оставить всё так, как есть, и подвергать себя опасности быть узнанным, пока эта тема занимает все мои мысли и неопределённость свербит и лишает меня равновесия. Было бы крайне глупо отступить, сдаться и передать ответственность за мою судьбу кому бы то ни было, даже – особенно! – Тёмному Лорду.
Магия привела нас сюда – магия может помочь найти если не путь назад, то хотя бы путь прочь из этого положения.

Стремительным шагом я отправился обратно в библиотеку и едва сдерживался, чтобы не перейти на бег.
Я не знал, кому в этом мире ещё можно было доверять, но твёрдо ощущал, что моих внутренних ресурсов достаточно, чтобы противостоять всем.
Или почти всем.
В библиотеке стояла Веспер, видимо, тоже вернувшаяся за Маховиком. Она уже явно собиралась трансгрессировать прочь из библиотеки, но осеклась.
– Уже соскучилась? – усмехнулся я, стоя в дверях. Веспер резко обернулась. Я не мог не заметить, как подобна эта ситуация той, что показал нам Маховик, но с другой эмоциональной окраской. – Я тоже. Мы словно не можем друг без друга, не так ли?
Я слышал свой горько-насмешливый тон, но сам не мог точно понять, издеваюсь я над собой, над Веспер или над нашей отчего-то связанной судьбой. Я всё ещё не мог решить, как относиться к этому Великому Замыслу, но ясно одно: я слишком долго относился к нему слишком серьёзно. Что если поэкспериментировать? Попробовать его на прочность?
– Не хочешь рассказать мне, что ты задумала делать с Маховиком? – я хотел звучать вежливо и беззаботно, но вышло, пожалуй, скорее зловеще, поэтому я добавил чуть серьёзнее и сдержаннее: – И… вообще?

Мне в грудь нацелена палочка Веспер. Какая ирония!
Ещё вчера пылившаяся на полке в магазине без всякой надежды найти своего волшебника, сегодня она уже второй раз (как минимум) рвётся показать себя. Ещё вчера она не была преданна никому - сегодня же она обращена против своего создателя. Сохранила ли она хоть каплю лояльности?
Опыт моего деда показывает, что едва ли.
Впрочем, не исключено, что это в достаточной степени зависит от личности самой палочки, её волшебника и её создателя.

Насколько я мог судить, в руках Веспер любая палочка превращается в грозное оружие, потому что разделённой преданности она не приемлет. Если же палочка даст повод заподозрить её в неравнодушии к кому бы то ни было ещё, её постигнет та же участь, что и предыдущую.

Не придавая значения опасности, которую для меня представляет Веспер с взведённой палочкой, я заворожённо любуюсь ей в этот момент и не могу скрыть улыбки. Такая сильная, независимая, готовая отчаянно сражаться за свою суверенность. Сейчас, когда она резко противопоставила себя мне, я более ясно увидел её неукротимый свободный дух, более полно осознал её в высшей степени (и в лучшем смысле) строптивую натуру - так, как ни жестокий поединок с братом, ни хладнокровная расправа над волшебной палочкой не могли мне показать. Я почувствовал лёгкое головокружение от внезапного душевного подъёма. Да, сталкивать нас может время, Вселенная или иная недоступная разумению высшая сила, но притягивает меня к Веспер по совершенно иным, более понятным и естественным причинам.

Я не сомневался, что при необходимости успею отразить атаку Веспер, однако мне не хотелось даже пытаться. Это противостояние разжигало во мне любопытство и возбуждение. Какое заклятие использует Веспер против меня? Какой момент для этого выберет? Как далеко позволит мне зайти, прежде чем решится на это?
Пристально вглядываясь в глаза Веспер и её выражение лица, ни на мгновение не выпуская их из внимания, я делаю шаг вперёд.
- Мне приятно, что ты так думаешь, Макнейр, - вместе с этим последним, искусно-презрительным “р” глухо завибрировал пол под моими ногами, заставив меня остановиться, однако не стерев следов улыбки с моего лица. В тот момент я не отдавал - не мог отдавать себе отчёта, как мои действия могли восприниматься со стороны, что сигнализируют слова Веспер и её такое намеренное обращение ко мне по фамилии, о чём говорят движения её губ и глаз. Места для рефлексии или анализа любого сорта в моём сознании не осталось: неудержимое влечение узурпировало его и подчинило себе всё моё поведение.
Впрочем, неверно, пожалуй, называть влечение неконтролируемым и неподвластным мне. Я мог бы возобладать над ним, но намеренно не сопротивлялся ему. Или вернее - не сопротивлялся ей?

Охваченный предвкушением и волнением, я упускаю из виду реальный масштаб опасности и не улавливаю смысл слов Веспер. Её “я здесь не из-за тебя” лишь распаляет мой азарт и затмевает действительно важное сообщение: Маховика здесь нет. Ей придётся повторить ещё раз, прежде чем до меня дойдёт. 
Стоило лишь этой информации пробиться сквозь эмоциональный барьер, улыбка исчезла с моего лица так быстро, словно её там никогда и не было. Я метнулся взглядом к шкатулке и удостоверился, что Маховик действительно не на месте. Нахмурившись, я бросил оценивающий, чуть более трезвый взгляд на Веспер: не блефует ли? Если да, то зачем? Не найдя этому разумного объяснения, я исследовал собственную, пусть и не слишком достоверную, память: нет, у меня Маховика действительно не было.
Наиболее естественно было бы предположить, что в библиотеке побывал кто-то ещё, что в любом случае сулило проблемы, а потому я изо всех сил старался найти иную версию произошедшего. Едва ли Маховик мог перемещаться самостоятельно. Исключено также, что он является подделкой, просто трюком с исчезновением, потому что видение было слишком явственным и мощным: создание такого эффекта требует значительных разработок и сильного колдовства, и я не мог себе представить цель, которая это оправдывала бы. По крайней мере, я не мог себе представить цель, которая не вызывала бы подозрений как чересчур алармистская.

Однако я не успеваю развить ни одну из зарождавшихся теорий, потому что Веспер продолжает говорить - но не о Маховике.
Несколько сбитый с толку, я снова фокусирую свой взгляд, до этого безотчётно направленный куда-то вглубь, в мир идей, - на Веспер. Мне требуется усилие, чтобы понять и принять, что её в данной ситуации больше волную я. Изменчивый, непоследовательный, не заслуживающий доверия я. На мгновение мне удаётся увидеть всё произошедшее её глазами: пока я пытался отстраниться и понять, не является ли Веспер особого рода оружием против меня вообще, моей независимости, моего существования даже, она стремилась приблизиться, но осекалась, встречаясь с двусмысленностью, и не сразу была готова снова рисковать. Если мне необходима была дистанция, чтобы оценить каждого из нас по отдельности и лишь затем попытаться представить нас вместе, то Веспер необходима была близость, чтобы проверить нашу совместимость в самых жёстких, но наиболее подходящих для того условиях. В то время как я пытался руководствоваться разумом, страшась сокрушительной силы собственной страсти, Веспер с восхитительной смелостью доверяла своей интуиции. И всё это время мы так и ходили кругами друг вокруг друга - то отдаляясь, то снова сближаясь, пока напряжение не возросло до нынешнего противостояния.
Возросло - и растаяло под действием этого моего осознания. На место подозрительности, спутанности, скованности мыслей и мышц пришло облегчение, лёгкость и небывалая нежность. Я больше не хочу убегать.

Я делаю ещё шаг вперёд и едва не теряю равновесие от усилившейся вибрации пола. Дом словно рычит, защищая от меня свою хозяйку, ведь ни он, ни она не догадываются, что я не представляю угрозы. По крайней мере, намеренно. Я слышу зловещий, всё нарастающий серебряный звон, в равной степени дезориентирующий и оглушающий, но силюсь сконцентрироваться на единственном, что важно в данный момент: глаза Веспер. Её поза может сигнализировать готовность нападать или защищаться, её слова могут всё ещё источать враждебность, однако в её глазах я видел…. надежду? Рифмующийся с моим собственным ощущением порыв доверять стоящему напротив человеку. Моё сердце бешено колотится, словно стремится перекричать древний защитный гул, словно пытается более полно и наглядно донести до другого сердца произошедшую во мне революцию, словно может выразить мои чувства доступно и ёмко, как слова никогда не смогли бы.

Дрожь всё усиливается, контуры фона всё размываются, вокруг как будто даже становится темнее, и я различаю лишь глаза Веспер, а в них - путеводное смятение, отчаянную борьбу, высочайшее напряжение. Совсем как… тогда.

Вдруг - сердце пропустило удар. Стало ещё темнее и словно даже прохладнее. Звуки стали тише. Или гул стал настолько громким, что я его уже не воспринимаю? Пространство словно сузилось лишь до меня и Веспер, и время - только для нас и течёт едва-едва. Мы словно погружены в воду, изолированы от остального - непонимающего, непосвящённого - внешнего мира. Нервное напряжение рассеилось.
Я слышу словно эхо собственного голоса - или вспоминаю? Мой далёкий хриплый голос звучит так проникновенно, как не звучал прежде никогда: он говорит уверенно, убедительно, спокойно и одновременно страстно - как я ещё никогда в нынешней жизни не говорил и не представлял даже, что когда-нибудь смогу.
- Я не позволю никому, даже Тёмному Лорду, встать у нас на пути. Мы сможем это преодолеть, - твердит голос. Предвидел ли он - я - тогда, что ещё до того, как Тёмный Лорд вмешается в эти отношения, им стану препятствовать я сам?

Пелена видения спадает, но пространство не расширяется: мы с Веспер стоим в шаге друг от друга. Её взведённая палочка больше не разделяет нас, но я не обратил на это внимания: моим вниманием всё это время нераздельно владели глаза Веспер, тончайшие изменения в её взгляде. С безотчётной полуулыбкой я ловил отражения её эмоций, желая преодолеть наконец дистанцию между нами, быть сопричастным её внутренней жизни, разделить её горести и радости.
Но как же это выразить? Как найти слова, чтобы перечеркнуть недопонимание и установить новое общее начало? Как не сделать хуже, не упустить ускользающую возможность?

- Хочешь знать, что я буду делать с маховиком… и “вообще”? Я спрячу его так далеко, как только смогу. Чтобы он лишний раз не служил мне напоминанием о том, что так, как раньше, уже никогда не будет.
Твой голос звучит глухо и горько - и остро диссонирует с моим созерцательным настроением. Я, совсем как тогда, уверен, что мы это преодолеем, но, совсем как тогда, не знаю, что мне лучше сделать, как мне лучше выразиться, чтобы поделиться своей уверенностью с тобой. Сейчас - совсем не как тогда - я также не уверен, что я могу сказать или совершить так, чтобы ты не интерпретировала это как лицемерие, игру, лишнее подтверждение моей ненадёжности.
Я делаю полшага вперёд, сокращая расстояние до совсем недавно комфортного, но сейчас снова ощущавшегося как великая дерзость, и осторожно беру тебя за плечи. Ты не сопротивляешься, и я опускаю руки чуть ниже и сжимаю чуть сильнее.
- Разве? - только и могу ответить я после непродолжительного молчания, которое, как ни странно, не ощущалось напряжённым. Я не знал, каким получится мой голос, я совершенно не заботился о нём в тот момент, но услышал тот голос явственно исходящим изнутри меня.
Как странно - как органично сложились во мне две версии меня, как гармонично теперь уживаются две разных реальности, как непротиворечивы теперь чувства и намерения. Не было больше отдельного Гильдебранда из прошлого и сопротивлявшегося недоступному нынешнего - непостижимым образом я вобрал в себя обе истории, а две реальности стали одной непрерывной.
По тому, как вспыхнули твои глаза, я понимаю, что и ты узнала эту перемену во мне. Осторожным плавным движением, не желая нарушить хрупкость установившегося равновесия, я провожу рукой по твоим волосам и затем, едва касаясь, по щеке. Мне радостно, что ты позволяешь мне это, хотя и не ослабляешь контроль, бдительно следишь за каждым моим движением.
- Моя милая, - тихо, сокровенно произношу я, сам до конца не зная, что именно скажу, повинуясь естественному, почти инстинктивному влечению. В этот момент парадоксальной близости мне вдруг стало всё ясно - и, кажется, я всегда это знал, с самого начала. Я беру тебя за руки - в левой руке всё ещё зажата волшебная палочка - и, чуть улыбнувшись, опускаюсь на одно колено. -Веспер, - мне всё же потребовалось сознательно сформулировать свою мысль, чтобы она хотя бы формально соответствовала требованиям приличия, - не согласишься ли ты… - “приличное” звучит коряво и противоестественно, я замолкаю и не могу удержаться от широкой улыбки - как комично пытаться втиснуть искреннее чувство в устоявшуюся формулу. Тряхнув головой, я стараюсь принять чуть более серьёзный вид и взглядом из-под чуть сдвинутых бровей извиняюсь перед Веспер за промедление:
- Выйти за меня замуж? … Или я тебя ещё недостаточно раздражаю?

Отредактировано Hildebrand Macnair (2020-01-12 11:44:58)